В тот момент я поняла, почему наше с ней общение не превышало двенадцати секунд, – с первой нашей встречи я испытывала к ней отторжение. Жанна на каком-то подсознательном уровне была мне неприятна. Она не вызывала во мне ровным счетом ничего, мне лишь невольно хотелось обойти ее десятой дорогой. Что нашел в ней мой умный и красивый брат?

Скоро к нам подошли мама и Боря, неся в руках подносы с кофейными чашками и пирожными. Следом за ними появился и отец, заметно воодушевившийся. При их появлении на лице Жанны мгновенно появилась широкая улыбка.

Мы просидели в кафе около получаса, обсуждая выступление отца и возможные последствия его обращения к прессе. Жанна почти все время прижималась к Борису, который, казалось, не замечал этого и продолжал вести с отцом дискуссию относительно исхода событий.

Вечером Борис вернулся довольно поздно – после лекции он еще некоторое время гулял с Жанной по Москве, а потом провожал ее на предпоследнюю в область электричку. Когда входная дверь квартиры хлопнула, я отложила в сторону свежий номер глянцевого журнала, поднялась с постели и вышла в коридор. Боря стягивал с ног ботинки, опершись ладонями обеих рук на стену.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я, прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки.

– Давай чуть позже? – спросил Боря. Не раздевшись, он прошел мимо меня на кухню. – Я дико устал и очень хочу есть.

Я последовала за братом. Было начало первого ночи. Мама давно спала, а отец весь вечер не покидал своего кабинета.

Боря открыл холодильник, вытащил из него сковороду с жареной курицей и, не имея намерения разогреть ее, поставил на стол. Я опустилась на стул, наблюдая, как брат наливает из графина морс, берет из хлебницы небольшой ломтик хлеба и садится за стол, жадно принимаясь за еду. Откусив большой кусок курицы, не отрывая своего взгляда от сковороды, он стянул с себя куртку, откинул ее на спинку стула, после чего снова склонился над сковородой.

– Рассказывай, – промычал Боря с набитым ртом.

Глядя на брата, живого, счастливого, с горящими глазами и хорошим аппетитом, вся моя решимость поговорить с ним о Жанне медленно испарялась. Может быть, не нужно лезть в чужие отношения и доказывать слепому сердцу яркость незримых красок? Быть может, я и вовсе ошиблась в Жанне и совсем не правильно ее поняла? От того, что человек плохо воспитан, в нем не рождаются подлость и злоба. А в тот вечер, когда я сидела перед братом, когда гнев и растерянность уступили место усталости, мне казалось, что именно дурное воспитание подруги брата заставило ее произнести те кольнувшие меня слова про отца. В тот момент, когда Боря оторвал свой взгляд от сковороды и выжидательно посмотрел на меня, я решила отложить разговор о Жанне до времен, когда ее характер будет более понятен мне.

– Я беспокоюсь о папе, – сказала я, поднимая ноги на стул и кладя подбородок на коленки. – Он весь вечер не выходил из кабинета.

Боря дожевал остатки курицы и отодвинул сковороду от себя.

– Все как-нибудь решится, – сказал он. – Я уже говорил ему, что еще рано делать какие-то выводы. Ему не был дан отказ…

– Но и согласия он не получал, – произнесла я. – Ты видел реакцию совета?

– Это удивление, испуг, – повел рукой Боря. – Все что угодно, но не реакция. Реакция будет завтра. – Брат внимательно посмотрел на меня. – Помнишь апрель десятого? Он тогда был уверен, что его сократят. Но ничего не случилось, даже более того – он стал деканом. – На лице Бори внезапно промелькнула улыбка, а взгляд стал мягким, почти ласковым. – Пойдем спать, – сказал он. – Завтра будет завтра.