Мы ждали отца у выхода из зала, провожая взглядами собравшихся, неспешно покидавших стены университета. На лицах всех играла тень замешательства и присутствовал отпечаток пораженной озадаченности. Скоро показался и отец, в рубашке и трикотажном жилете. Он о чем-то оживленно говорил с седовласым старичком в темно-коричневом костюме, после чего крепко пожал его морщинистую руку и направился к нам.

– Ведь я не зря поднял эту тему? – спросил он свою жену, озабоченно взглянув на нее.

– Ты не мог поступить иначе, – сказала мама, поглаживая его по плечу как опечаленного четверкой отличника.

Отец предложил спуститься в небольшое университетское кафе, чтобы выпить по чашечке кофе и немного перекусить. Он выглядел взволнованным и несколько обескураженным.

Мы спустились в кафе, в широкие окна которого просачивался бледный свет октября. За столиками вместо студентов сидели представители прессы с фотоаппаратами и ученые среднего и преклонного возраста. У стойки с пирожными и кофе толпились проголодавшиеся участники лекции.

– Займите пока место, – шепнула нам с Жанной мама. Папа нас оставил еще где-то на входе, вовлеченный кем-то в обсуждение прошедшей лекции. – А мы с Борей возьмем нам всем кофе.

Мы с Жанной обошли несколько столиков и остановились у едва ли не единственно свободного. Столик стоял у окна, о стекла которого царапались темные ветви молодого клена с красно-желтыми резными листьями. У столика стояло только три стула. Поставив на столик сумочку, я оглянулась по сторонам, ища глазами еще два свободных стула. Жанна обратилась к двум мужчинам за соседним столиком, у которых был один свободный стул, а я нашла стул двумя столиками дальше. Наконец расположившись за столиком друг напротив друга, мы смогли спокойно осмотреться.

Боря с мамой затерялись в атакующей стойку с пирожными толпе, а отца я увидела сразу – он уже немного продвинулся вглубь кафе, успев поменять собеседника.

– Как здесь шумно… – сказала Жанна, сложив на столике руки и впившись пальцами в свою маленькую сумочку. Она растерянно оглядывалась по сторонам, как будто презрительно рассматривая присутствующих. Достав из сумочки сухую салфетку, она сложила ее треугольником и, открыв круглое зеркальце, смахнула с кончика носа несуществующую пылинку, после чего убрала салфетку и зеркальце обратно в сумочку.

– Да уж, – вздохнула я. Мы с Жанной ни разу не разговаривали друг с другом дольше двенадцати секунд – она все время была занята только моим братом.

– Твой отец – умный человек, – сказала Жанна, взглянув на меня. – Но мне кажется, что он слишком наивен.

– Что ты хочешь сказать? – вскинула брови я.

– Я, конечно, не очень разбираюсь в науке и в том, как здесь все устроено, – покачала головой Жанна, убирая за ухо прядь пепельных волос. – И я не хочу никого обидеть, но все же стоит посмотреть правде в глаза. Вряд ли у него что-то получится. Они все смотрели на него как на забавную обезьянку, которая сама вызвалась потешить публику. Не пойми меня неправильно, но, на мой взгляд, то, чем он занимается, – пустая трата времени. Кому сейчас интересны какие-то минералы? Только если ученым, которые исключительно ими и занимаются. Вот если бы он открыл новый вид вымерших динозавров, он бы точно вошел в историю. А так… – Жанна бросила взгляд на моего отца. – Просто как-то жаль его.

– А ты не жалей, – холодным тоном произнесла я. – У него все получится, я в этом уверена.

– Все может быть, – безразлично пожала плечами Жанна, и на ее симпатичном личике промелькнула ледяная улыбка.