Вернувшись с книгой домой, Петров сразу изучил её. Всё-таки до сих пор ещё было непривычно не читать книгу, а понимать её. Проживать за несколько минут всю жизнь человека и помнить во всех необходимых деталях. Но ещё больше волновало то, что надо было брать на себя ответственность за развитие и направление его жизни с последнего написанного абзаца.
– В принципе, – размышлял вслух Петров, заправляя лист в печатную машинку. – Здесь даже мистики не надо.
Лишнее. Не поймёт.
Лиза, новый персонаж Петрова, была девушкой практичной и привыкла в жизни всего добиваться сама. Точнее, жизнь её заставила. Но теперь нельзя так просто предоставить ей тот самый смысл. Только через трудности, как она привыкла. Иначе не поймёт.
А когда уже совсем отчается, вот тогда и немножко везения можно добавить. Или чуда. Но люди привыкли это называть везением.
«Как в детстве, она сидела на полу с закрытыми глазами, но страха не было. Шкаф всё так же укутывал её своими ветвями, но теперь он не старался её защитить. Сейчас он давал ей успокоение и понимание. В голове бурным потоком проносилось детство, юность… Усталость от ответственности. Вспомнился малыш в самолёте. Он тянет к ней свои ручонки… Братья… Сёстры, детство которых она не застала. Зачем они? Что они делают в этом мире? Что я могла сделать для них? Для чего они? Лучше бы мать их в детский дом сдала. Может, там из них людей сделали бы… Сколько их таких? Никому не нужных…»
Книга Судьбы. «Апельсинки»
Лиза вышла из офиса и прислонилась спиной к стене, ощущая усталость. Папка в руках казалась тяжёлой не из-за своего веса, а от груза несбывшихся надежд.
Учёба на разрыв, работа на износ, опыт, связи, должность… Всё было тщетно. Одно дело, когда с неё требовали новую справку или бумажку. Это было понятно и логично, укладывалось в её представление о будущем мире. Другое дело, когда задавали вопросы: «А почему у вас нет детей? Не замужем? Поймите, бессемейные и бездетные рассуждают и принимают решения совсем не так, как те, для кого мы работаем. Они не разделяют их чаяний…»
Руки опускались. Неужели всё вот так и закончится? Почему таким, как я, нет места в этом мире?
«Бессемейные и бездетные…» – звучало как приговор.
Лиза стояла, закрыв глаза, и вспоминала своё детство. Всё оно прошло в маленьком провинциальном городке и, как ей казалось, в стенах одного дома.
Вот ей пять лет, и она прячется в шкафу, чтобы не попасть под горячую руку матери. Горячую от чрезмерно принятого горячительного. В шкафу тесно и душно. Запах старой одежды, смешанный с пылью и страхом, заползает под кожу. Лиза до сих пор его помнит. Она как будто пропиталась им навечно. В те моменты, когда ей становится страшно, он возвращается. Но сам шкаф был как спаситель. Она представляла, что его двери, как ветки деревьев, которым он был когда-то, обнимают её и прячут от этого мира. Лиза просила его не разжимать своих объятий и не пускать внутрь маму. Но старое тряпьё матери было не на её стороне. В такие моменты оно ещё больше смердело и пыталось заставить её выдать себя. Источало едкий запах нафталина и проникало в нос, раздражая и заставляя чихнуть. Лиза, как могла, сдерживала себя, зажимала нос руками, не позволяя запаху запустить свои щупальца в ноздри.
Затем ей уже десять лет. Вместо того чтобы бегать и веселиться с подругами, на ней повисли младшие братья. Случайные собутыльники матери, помимо пустых бутылок и окурков, умудрялись оставлять ещё и потомство, которое мать с такой же лёгкостью бросала на произвол судьбы. В этом случае роль судьбы она отдала Лизе. Не спрашивая.