На моём халатике дрыхнет чёрный кот,
А по чёрной лестнице тайный гость идёт.
Кофе чёрный варится в турке поутру,
Пятнышко я чёрное с зеркала сотру.
Заострю точилочкой чёрный карандаш,
Дело тут привычное – лёгкий макияж.
Платье глажу чёрное – мой любимый цвет,
Сразу стану стройною – чёрного секрет.
Чёрный ворон каркает: «Опоздаешь! Жми!
Чёрненькую сумочку бережно прижми!
Томик там Есенина – “Чёрный человек”,
Почитаешь в транспорте – это прошлый век!»
Белая, пушистая в чёрном платье мчусь,
Острым чёрным камешком сердце ранит грусть.
«Если нет царства Божьего…»
Если нет царства Божьего,
То зачем эта жизнь?
Как по мне, так ничтожная:
Бутерброд маслом вниз
Каждый день в вечность падает.
То война, то болезнь,
Если муки, то адовы,
А проблемы не счесть.
Можно только утешиться
Светлой верой в Христа,
Я, как водится, грешница
И живу без поста.
Но в душе покаянное
Моей чувство царит,
Непонятное, странное —
То, что верить велит.
Вот такой коленкор
Моя печалится душа,
Когда меняет время нравы,
И я живу, слезой греша.
Отцы и дети, Боже правый,
В своих стремленьях далеко
Порой уходят друг от друга,
Принять всё это нелегко,
Пусть все углы известны круга,
Жизнь по которому течёт,
Смывая старые устои,
А может, чем спешить вперёд,
Пикник с духовностью устроим.
А может, оглянетесь вы,
Ведь невозможно не заметить —
Помойки книгами полны,
И мудрость дедов губит ветер,
Прочтёте умные тома
В дождём побитых коленкорах.
А горе тут не от ума,
И в не моей души укорах.
«Проходит день, и ночь проходит…»
Проходит день, и ночь проходит.
Моё отложено перо.
И вдохновенье рядом вроде,
Да сердце горести полно.
Мы ищем путь, мы смыслы ищем,
Землянам данного пути,
И по векам прошедшим рыщем,
В пережитом хотим найти
Подсказки для веков грядущих.
Мы собираем мудрецов,
Ведь жить всем хочется получше
И наших дедов, и отцов.
И вот отчаянной рукою
Беру перо, пишу для вас.
Проблемы у землян с душою,
Она давно больна у нас.
И главное, она бессмертна,
Чтоб ей не мучиться во мгле,
Вложите в душу больше света,
Лечите душу на земле.
Её любовью наделите,
Духовной силы красотой,
На помощь небо призовите,
А Бог – он с каждым, Бог с тобой.
«Китаец старый верною рукою…»
Китаец старый верною рукою
Иголки ставил, плоть мою врачуя,
Кружил над телом умною пчелою,
И, как пчела – нектар, болезнь он чуял.
«Клин клином! – старый лекарь говорил.
– Жизнь не щадила, тело не забыло,
Как плакало, страдало и любило.
И как держалось из последних сил».
И холод покидал безмерный тело.
Душа шептала: «Я тепла хотела,
Но не смогла я вынести невзгод».
Коль сломлен дух – и тело чуть живёт.
А как прожить ему в земной юдоли
Не испытав ни холода, ни боли?
Качал китаец старый головой:
«Я помогу – терпи. Господь с тобой!»
«Вот ещё одно лето в город…»
Вот ещё одно лето в город
Притащило жару и потность,
Жить мне легче, однако, в холод,
Солнце жарит сквозь шторы плотность.
Душ поможет чуть-чуть взбодриться,
Дохлой рыбой плыву к дивану.
Засыпаю – зима мне снится,
Буду спать, до зимы не встану.
«Репертуар дождя не так велик…»
Репертуар дождя не так велик,
Он песнь свою поёт без фонограммы:
То плачет тихо – так, как плачут дамы,
То хлюпает украдкой, как старик,
То, как младенец, сразу обо всём,
То сорванцом он шлёпает по лужам
И с хрипотцой по зонтику – простужен,
То землю рвёт неистовым свинцом.
Бывает, будто стая комаров,
Назойливо звенит перед окошком,
Потом мурлычет сладко, словно кошка,
И погружает в бесконечность снов.
То с силой гимна, зная свою власть,
Не попадая в ноты, заливая,
Он распоётся на неделю всласть,
Раскаты грома для души включая.
А я люблю, когда он шепчет мне,
Что любит свет в моём ночном окне…