— Конечно. Как скажете.

Хреновое состояние. Не чувствовал себя таким раздавленным давным давно. Сейчас в моей жизни снова хаос. Но в этот раз меня все устраивает. У меня, оказывается, есть дочь…

Дарина…

Красивая она у меня. Макушка светлая, волосы длинные, как и у Мелиссы. Глаза… Хочу в них заглянуть. Хочу поговорить с дочерью, услышать ее голос совсем близко. Хочу увидеть ее улыбку, а лучше прижать к себе и почувствовать тепло ее тела. Хочу просто элементарного «папа». Да, я всегда хотел детей, но пару месяцев назад дал слово, что никаких серьезных отношений заводить не буду. А сейчас…

Все так быстро перевернулось. В лучшую сторону.

Черт! Как же хочется стереть некоторые моменты своей жизни.

— Богдан, — врывается в кабинет брат. — Где тебя носит? Почему трубку не берешь? Мне сказали, ты вышел из дома ранним утром!

— Я должен отчитываться? — огрызаюсь в ответ.

Янис поджимает губы.

— Не беси меня. Ты прекрасно знаешь, что я просто волнуюсь за тебя. И боюсь, что наделаешь глупостей. Виделся с Мелиссой?

— Да.

— Надеюсь, не стал ее прессовать? Обвинять, шантажировать?

— Я со стороны похож на ублюдка?

— Ну, не совсем. Но порой ты можешь быть говнюком, — усмехается. — Выкладывай давай, что у тебя творится. Кстати… Надя твоя звонила. Сказала, что на ее звонки не отвечаешь. Что у тебя в голове, Богдан? Девушка, между прочим, беременна от тебя. Ей нервничать нельзя.

9. Глава 8

Я еду в офис. Люди спешат по делам, машины сигналят, а я почти ничего не слышу. Будто мой мозг включил беззвучный режим. Мое внимание не на дороге, не на собеседовании, в которое я еду. Я думаю про Богдана. Как он смотрел… словно и правда сожалеет. Словно ему больно.

От этого я злюсь только сильнее.

Мне бы увидеть равнодушие в его глазах. Увидеть холодный, безразличный взгляд, который я видела в тот день, когда он ушел. С этим я справлюсь, вновь переживу. Потому что плевок в душу четко дает понять: все кончено.

Но он явился другим. Он стоял передо мной не хищником, не тираном, а каким-то раненым, что ли… морально слабым человеком, который понял свою ошибку.

Это нечестно.

Когда-то он забрал у меня почву под ногами одним взглядом, тоном, одним проклятым «Нам нужно разойтись».

А теперь твердит, что тогда так надо было? Что он был вынужден? Что теперь не отпустит?

Так он же не искал! Он давно отпустил! И что было бы, если Айлин не увидела меня в детском саду? Не узнал бы в нашей дочери Богдана?

Он продолжил бы свою жизнь…

Мне так тяжело верится, что мы ему нужны… Точнее, совсем не верится.

Но в то же я понимаю, что он не уйдет. Он из тех, кто вцепляется и идет до конца, если что-то по-настоящему важно. А сейчас на кону наша дочь… она, видимо, очень важна. Ведь она часть его.

А еще мне очень страшно, потому что я прекрасно его знаю. Знаю, что этот человек умеет ломать. Умеет быть безжалостным.

Однако еще страшнее… Я вижу, что, возможно, он умеет и любить. Пусть жестко, пусть не так, как нормальные люди, но ему тоже знакомо это, как мне кажется, больное чувство.

Впереди меня ждет собеседование. Нужно переключиться, но мысли не отступают. Я ужасно злюсь на себя, что не могу держать дистанцию. И еще за то, что внутри до сих пор живет то, что не умерло даже годами. И если я не смогла остаться равнодушной несмотря на столько лет, когда он был вдали от меня… Как долго я смогу сопротивляться теперь, когда он рядом? Когда он смотрит на меня так, будто в мире никого нет, кроме нас?

Боже… даже если у меня получится держать дистанцию, даже если я смогу идти против Басманова, отталкивать, закрываться, убеждать себя, что рано или поздно мне удастся сбежать от него… Разве это даст хоть какую-то гарантию, что он уйдет? Ведь я знаю Богдана. Знаю слишком хорошо. Он не будет молча смотреть со стороны, не будет годами ждать, когда я смягчусь. В какой-то момент он просто явится. Без предупреждений, без разрешения встанет перед Дариной и, спокойно и уверенно глядя ей в глаза скажет, что он ее отец.