— Вчера ты кое-что сказал… — Энтони развернулся к нему лицом, — о моём с-сыне…

Заикается, бедолага. Джозеф и сам бы начал заикаться, если бы ему ни с того ни с сего заявили о наличии отпрыска.

— Мы же решили, что я ошибся, — поспешил он успокоить брата и повторил ровно то, что уже говорил вчера. — Если ты не знаешь о существовании ребёнка, то я тем более не могу этого знать. Я ведь менталист, а не ведун. Я не вижу ни прошлое, ни будущее, могу только прочувствовать чужие мысли. И если в твоих мыслях не было сына, то, выходит, я обманулся.

— Но ведь ты что-то видел. Что это был за ментальный образ?

— Очень смутный. Я бы не стал придавать ему значение. Вчера я был не в форме.

— А сегодня что-то видишь?

— Нет, — сегодня Джозеф ещё больше не в форме. — Почему тебя это волнует? Допускаешь, что у тебя действительно есть сын? Есть основания?

— У любого мужчины, кто не ведёт исключительно праведный образ жизни, могут быть основания, — с нотками философской неизбежности констатировал Энтони. — Чисто теоретически.

— Ну, вот, если у тебя время от времени возникают подобные мысли о чисто теоретическом ребёнке, их я мог и увидеть.

Энтони снял турку с плиты и разлил кофе по чашкам. Джозеф с удовольствием сделал несколько глотков. Хоть что-то в этом мире остаётся неизменно отменным.

— Энтони, рассказывай, — кивнул он брату. — Вижу, что тебе есть что рассказать.

Тот усмехнулся чуть-чуть грустно, чуть-чуть с издёвкой.

— От кузена-менталиста трудно что-то утаить.

— Мой дар ни при чём. Я, между прочим, сегодня на нуле. Считай, вижу тебя не как менталист, а как друг.

Они синхронно сделали по глотку и отставили чашки.

— Кто она? — спросил Джозеф.

Дело ведь в женщине?

— Габриелла. Моя невеста.

— У тебя есть невеста?!

Вот это новость. А почему Джозеф не знал?

— Была. Мы были с ней тайно помолвлены. Но она сбежала.

— Почему?

— Я наделал много ошибок, — он задумчиво уставился на полупустую чашку.

Энтони наделал ошибок? Джозефу не верилось. Что такого ужасного мог сделать брат, чтобы побудить невесту сбежать? У Энтони самый мягкий нрав среди всех Тоцких. В особенности по отношению к женщинам. Он не способен обидеть.

— Что произошло?

— Габриелла должна была стать не моей невестой, — Энтони с силой сжал ручку чашки. —  У её семьи была давняя договорённость с другой семьёй. Сабельские и Тагон-Рушайские. Может, слышал? Они собирались поженить детей и породниться. А у нас с ней были отношения. Мы были тайно помолвлены. Я сходил по ней с ума… Я не знал, как остановить брак, который нас разлучит. Отчаяние заставило действовать поспешно и неразумно. Я встретился с её родителям и заявил, что у нас с ней связь и она ждёт от меня ребёнка.

— Она действительно ждала от тебя ребёнка?

— Нет. Но мне казалось это станет решающим аргументом, чтобы отменить её брак с другим. Потом, когда немного остыл и обдумал свой поступок, понял, что наломал дров. Я поставил её под удар. Надо было действовать как-то по-другому. Габриелла перестала со мной видеться. Я не знал, что делать. Отчаяние снова заставило действовать импульсивно. Я опять встретился с её родителями и теперь уже всё отрицал. Сказал, что в прошлый раз солгал им…

Действительно дров наломано немало. Как же Энтони немилосердно штормило-то. Кидался из крайности в крайность. Видимо, Габриелла сильно его зацепила.

— Она не выдержала… Сбежала… Я пытался её найти, но не нашёл. Она предупреждала, что исчезнет бесследно…

Сколько всего успело произойти за те несколько месяцев, что Джозеф не видел кузена. Тайная связь, запретная любовь, метания, разрыв. Самому Джозефу никогда не приходилось испытывать таких глубоких чувств. Он не особенно верил в их существование. Но брат демонстрировал обратное. Самый чувственный из всех Тоцких.