– Я тебя прошу, не оскорбляй Раю в моем присутствии.

Купатова сжала кулаки:

– Я тебя предупредила. А ты меня знаешь, сынок. Со мной лучше дружить, чем воевать.

– Мне надо воспринимать данное заявление как угрозу?

– Как предупреждение.

– Спокойной ночи, мама.

– Олег! Олег, мы не договорили.

– Лично я сказал все, мне нечего добавить.

– Стой!

Олег распахнул дверь и наткнулся на Бориса.

– Дядя, что ты здесь делаешь?

– Я… вы кричали, я подумал… стряслось чего.

– Шпионил? – Александра подошла к Борису вплотную.

– Шур, я…

Большим и указательным пальцами Купатова сильно сжала Борису щеки.

– Вот что я тебе скажу, голубчик. Поднимайся-ка ты наверх и ложись в кроватку. А если еще раз замечу под дверьми кабинета – тебе не поздоровится.

Краснея, Борис Игоревич поспешил к лестнице.

Олег вышел на улицу.

Прикурив, мужчина пару минут постоял в раздумьях, прежде чем подойти к машине.

Александра смотрела на сына из окна кабинета. Борис Игоревич наблюдал за племянником супруги из окон спальни. А Аглая Константиновна, дождавшись пока муж поднимется наверх, а Олег выйдет из дома, вылезла из своего укрытия – кадки с раскидистой монстерой.

Она отлично слышала спор сестры с сыном, а еще… Аглая видела, как за спинкой дивана пряталась Нина.

Девушка появилась в гостиной через десять секунд, после того как Аглая спряталась за цветком. Подойдя к кабинету, она приложила ухо к двери и простояла в таком положении до тех пор, пока на площадке второго этажа не появился Борис Игоревич.

Ниночка сразу метнулась к дивану, а потом незаметно скользнула в коридор, ведущий в кухню.

На лице Аглаи блуждала улыбка.

Через час в особняке Купатовой воцарилась гробовая тишина. Часы показывали полночь.

В субботу утром к завтраку спустились все, кроме Олега и Александры.

Аглая Константиновна вяло перекатывала в тарелке фасоль, время от времени бросая взгляд на циферблат часиков.

Люсьена, понуро опустив голову, сидела молча, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Люсенька, ты не заболела? – учтиво спросил Борис Игоревич.

– Нет, дедуль, все в порядке.

– Выглядишь неважнецки, – поддакнула Аглая.

– Бабуль, давай ты будешь смотреть к себе в тарелку, а не на меня.

– Птичка, я же только предположила. Боря, ты со мной согласен?

– Глашенька, ты как всегда права.

Диана, знавшая истинную причину неудовольствия дочери, с презрением хмыкнула:

– Сколько раз тебе повторять: не выдавливай прыщи. Сами пройдут. Ты только усугубляешь ситуацию.

– Отстань!

– Люсьена! – Егор погрозил дочери пальцем.

– Пусть не лезет, – огрызнулась та.

Диана оскорбилась:

– Я всего лишь хотела…

– Слушайте, – вмешалась Розалия, – может, не будем за столом говорить о прыщах. Я все-таки ем.

Катка приготовилась выслушать пламенную отповедь Люсьены, но та, вопреки ожиданиям, промолчала.

Аглая Константиновна дотронулась до серебряной сережки.

– Мне кто-нибудь объяснит, где Шурка? Неужели она и сегодня на работу поехала?

– Александра Константиновна еще не выходила из спальни, – сказала Нина. – Она, наверное, спит.

– Спит? – Борис переглянулся с женой. – Не может быть. Шура ранняя пташка, она никогда не встает позже восьми.

– А сейчас пятнадцать минут десятого. Нинок, душка, поднимись к ней, спроси, в чем дело.

Замявшись, Нина все же встала и вышла из столовой.

– Ну и дела, – недоумевала Аглая, – Шурок решила переквалифицироваться в сову. Что дальше?

– Я сама спала как убитая, – Диана зевнула.

– И я, – удивленно произнес Егор. – Утром еле глаза разлепил.

Борис Игоревич зачем-то заглянул под стол.

– Боря, что ты ищешь?

– Ничего, дорогая, у меня запонка упала.