— С тобой, хоть на край света, Услада, — прошипел Архипов и повернул голову.

Прихватил губами нежные губы. Провел языком.

— Сладкая моя девочка, — пробормотал он на выдохе, — Услада моя.

— Тим, отпусти! — так же тихо, на выдохе, повторила Лада.

— Ты ведь не этого хочешь, малышка, совсем не этого, — возразил Архипов и подтянул девушку выше, и теперь ей пришлось обхватить ногами мужскую талию, чтобы не упасть. Тимофей жадно и глубоко дышал, прижавшись лицом к девичьей груди, скрытой тканью майки.

Темные волосы Лады выбились из пучка, рассыпались, накрыв мужчину шелковым водопадом. Ладони Широковой против воли легли на крепкие плечи, скользнули выше в поисках опоры.

Лада не сразу осознала, что под пальцами — легкая щетина. И как же удержаться, если так неимоверно сильно хочется погрузить пальцы в короткие волосы на висках и затылке?

***

Архипова корежило. Его унесло моментально, с пол-оборота. Он только увидел девочку с собранным на макушке небрежным пучком темных волос. В майке, под которой виднелись кружева лифчика. Смущенный, слегка растерянный взгляд.

И все, унесло его к чертям.

А голову сверлила настойчивая мысль, что вот такую ее видел и Шамиль. Друга, почти брата, хотелось прибить. А ведь Тим по натуре переговорщик. Драки — не его профиль. Пусть умел, пусть занимался регулярно, но предпочитал конфликты решать разговорами.

А тут…

Он целовал девочку так, будто в последний раз. Будто завтра не наступит никогда. И значение имеет только сегодня. Только эти минуты важны.

Руки нырнули под майку. Гладкая, бархатистая кожа под пальцами лишь больше будоражила и распаляла мужчину. И тормоза отказали, потому что Лада огладила его лицо ладошками.

— Ты моя, поняла? — глухо рыкнул Архипов.

Однако Лада в отрицании показала головой.

— Не поняла?

— Все это ничего не значит, — сипло выдала Широкова, а Тим зло прищурился.

Ну что за девушка? До чего же упрямая!

Тимофей совсем не планировал, не думал, что сегодня они с Ладой окажутся в постели. Вернее, понимал, что сначала нужно поговорить. Обсудить. Убедиться, что Услада осознает всю серьезность ситуации.

А вышло…

Тим опрокинул девушку на застеленную кровать и тут же накрыл хрупкое тело собой.

Действовал на инстинктах. Как хищник. Не воспринимая ни отказа, ни возражений. Просто хотел получить то, что ему принадлежит.

Просто сошел с ума от ее запаха, вкуса, от сладких губ и бархата кожи.

Ощущения острые, на грани безумия. Лада проникла к нему в голову, в сердце, в мысли. Она поработила его. Подчинила себе.

Он не понимал, что творит. Знал лишь, что хочет быть ближе, еще и еще…

Не слышал, как пряжка его ремня звякнула о пол. Как трещала ткань одежды под его ненасытными пальцами. Как сам он рычал, повторяя только одну фразу «Моя Услада. Моя!»

Все было как в тумане. Гладкая кожа под языком. Острые соски. Тонкие косточки ключицы. Плоский дрожащий живот. И все, что ниже.

Сладкая влага на розовом. Он пил эту влагу, как одержимый. Слизывал все, до последней капли.

И было мало. Ему и этого мало. Мало ее вот такой, раскрытой для него. Мало ее стонов, приглушенных вскриков. Он хотел, чтобы она кричала его имя. Чтобы смотрела в его глаза. Чтобы признала, наконец, кому принадлежит.

Он придавил ее к матрасу сильнее. Вжал. Спеленал по рукам, запрещая двигаться. Все на рефлексах, на инстинктах. Дрожащими пальцами в портмоне — квадрат фольги надорвал зубами. Раскатал латекс по всей длине. И одним рывком присвоил. Ворвался в тесный плен ее женственности. Глубоко, резко, до вскрика с нежных губ.

— Ты моя, Услада! Моя! — рычал он, вновь и вновь погружаясь в ее тело. Теперь уже плавно, размеренно, не сводя глаз с потемневших омутов.