– Не стоит сгущать краски, – приободрял он собравшихся членов муниципалитета, – в конце концов, это всего лишь безработица, а не сибирская язва. Надо принять меры по выходу из создавшегося положения. Какие будут предложения?

Поднялось несколько рук. Дрёмышев выслушал своих сотрудников, нервно покусывая пустой мундштук. Как и предполагали златорайцы, всё ограничилось обнадёживающими фразами, а выход каждый должен был искать сам.

Борис Дрёмышев был первым коренным златорайцем. Вдова Карпова, утонувшего начальника экспедиции, той самой, которая открыла златорайское месторождение, после гибели мужа перебралась поближе к его могиле, а её дочь вышла за геолога, работавшего с отцом. Родившийся у них сын, внук Карпова, уже в тридцать лет стал городским мэром, и с тех пор избирался на третий срок подряд. Он был человеком с принципами и в это тяжёлое для города время не мог умыть руки. Целыми сутками он мотался по Златорайску, ободряя, ругаясь, доказывая, со сбившимся набок галстуком, под которым из-за расстёгнутой верхней пуговицы просвечивала голая шея, и в глазах у него застыло упрямое выражение. Дрёмышев осознавал тщетность своих усилий, видел, что бьётся, как рыба об лёд, но воли ему было не занимать, и он отчаянно искал выход.

Златорайцев как жителей уединённых мест, расположенных к тому же в суровом климате, отличала взаимовыручка. Нельзя сказать, что она доходила до самопожертвования, но когда просили взаймы, отказывать было не принято. Для работавших на золотопромышленную компанию перехватить до получки было обычным делом, однако с её закрытием деньги стали давать уже неохотно. А когда их не вернул сначала один, потом другой, и началась цепная реакция, получить в долг стало невозможно.

– Кризис неплатежей, – вздохнула бывшая бухгалтерша Зинаида О., зайдя в магазин за рассадой, когда знакомая продавщица попросила в долг.

– Кризис доверия, – не поднимая головы, поправил её стоявший рядом учитель Петров. Он выбирал себе шляпу взамен старой, мятой, которую положил на прилавок, и которую забыл, уйдя, так ничего и не купив.

Всё утро лил дождь. Учитель Петров поставил чайник и, ожидая, пока тот закипит, снова растянулся на постели. Он смотрел, как о стекло бьётся одинокая муха, и вспоминал другое летнее утро. Тогда тоже лил дождь, он так же лежал на постели, глядя в то же самое окно, на котором билась муха, и ему исполнилось десять лет. Было воскресенье, школа не выгоняла из дома, и будильник молчал. Но по привычке он всё равно проснулся рано, сходил в туалет, потом снова лёг, и уже час наблюдал, как стучит о стекло муха. Когда в комнату вошла мать, он, сам не зная зачем, притворился спящим.

– Сашенька, – мать села на край постели, – просыпайся скорее.

Она видела, как дрожат его веки, но решила ему подыграть.

– Ну что, именинник, – вырос в дверях отец. – Пойдём завтракать.

– Тебя ждёт подарок, – мать погладила его волосы. – Догадайся, какой.

«Наверняка книга, – подумал он. – Та, которую на день рожденья обещал отец».

Рывком скинув одеяло, он вскочил с постели, ловко угодив ногами в тапочки, и, проскользнув под мышкой у отца, бросился на кухню. Да, та самая, про пиратов! Он тут же открыл её на середине, рассматривая занявшую целый разворот цветную картинку.

– Ну как, нравится? – улыбнулся отец.

– Папа! – бросился он ему на шею. – Спасибо, спасибо, спасибо!

А теперь все книги были прочитаны. И казались скучными, потому что не могли рассказать ничего нового. Чайник уже пыхтел, но вставать не хотелось. Учитель Петров прикрыл глаза. Муха на запотевшем стекле затихла, и он слушал, как монотонно посвистывает чайник. Зачем жить? Что он ещё испытает? Одинокие оргазмы, в которых стыда больше, чем удовольствия? Очередное разочарование? Усталость, не покидающую даже по утрам? А что узнает? Имя ещё одного футбольного чемпиона? Кого из ровесников пережил? Он слишком привык дышать, но стоит ли оно того? Ему больше некого учить. И нечему. Да, он помнит, что такое биссектриса, умеет решать квадратные уравнения и знает, что ось нашей планеты составляет с траекторией её движения угол в двадцать три градуса. А толку? Разве это помогло, когда пришла безработица? Нет, свои знания он почерпнул из книг, получил из вторых рук, а стало быть, пел с чужого голоса, в действительности не испытав ничего. Что же он на самом деле знал из того, чему учил? Муха снова ожила, бессмысленно застучав о стекло. А в тот день дождь быстро прекратился, и, выскочив из-за стола с пыхтевшим самоваром, Саша спустился в сад, и, замерев на крыльце, смотрел, как багровое солнце блестит на траве, как появляются первые шмели, гудя возле мокрых цветков, как ветер колышет тяжелевшие ветки яблонь, а в небе, точно рассыпавшийся горох, кувыркаются ласточки.