А деньги между тем заканчивались. Первое время многие ходили по домам в поисках подработки, нет-нет, до попрошайничества ещё не дошло, не просили даже в долг: честно предлагали взяться за любое мелкое дело – выкосить газоны, починить протекавший водопровод, короче, помочь по хозяйству или посидеть с ребёнком, с этим приходили женщины, бравшиеся заодно вымыть полы, окна, постирать, на худой конец, убрать квартиру и т. д. и т. п. Пользуясь дешевизной, их услуги вначале принимали с радостью, но вскоре от них стали вежливо отказываться – платить было уже нечем. Златорайцы стали отчаянно экономными, чем раньше не отличались: лишний раз не говорили по телефону – а зачем много болтать? – и какая тут скаредность или крохоборство, если предпочесть пару автобусных остановок пройти пешком – свежий воздух и прогулка никогда не помешают. Многие пересели на велосипеды. Разве это плохо? Главное, не унывать и во всём видеть хорошее. Особенно когда другого не остаётся. Со счетов были сняты накопления, но их хватило ненадолго. Златорайцы сократили траты до минимума, но сбережения катастрофически таяли. Движение по вкладам остановилось, и банки один за другим стали закрываться. Рано или поздно город был обречён стать банкротом. И тогда будет стёрт с экономической карты. Кто в этом виноват? Никто. На рынке свои законы: кто больше не покупает, того уже нет. А если жизнь ещё теплится в нём, то лучшее, что он может сделать, это быстрее умереть. Да, чтобы жить, надо покупать. Жизнь, по сути, состоит из беспрерывной череды покупок. Но чтобы покупать, нужно что-то продавать. А продавать златорайцам оставалось только себя. Но и они были никому не нужны.

Гуляка-день клонился к закату.

Они сиротливо глядели по сторонам.

Они курили.

На последние деньги заказывали пиво.

В кафе работал телевизор, одновременно, потише, в другом углу радио, а на столиках грудились газеты, старые, но не настолько, чтобы не вызывать интереса, они читали, смотрели, слушали о том, что в Индии снова наводнение, а как же без этого в Индии, в Японии землетрясение, обычное дело для Японии, а в Африке, Судане или Сомали очередной военный переворот (а иначе как представить себе Судан или Сомали, без этого – никак!), а вот и главная новость – биржевые курсы упали, экономический саммит развитых стран и всё такое прочее, правительство делает всё возможное (и невозможное), и уже под занавес, петитом, между прочим, чтобы посмаковать – на Карибах ураган перевернул яхту с туристами, к счастью, жертв нет, но потерпевшие натерпелись страху. О них ни слова! Газета уже прочитана целиком, вплоть до брачных объявлений, по радио звучит классическая опера, телевизор освещают улыбки рок-звёзд – о них ни слова! Ни пол проклятого словечка! Точно их не было. Ну, ничего, может быть, завтра, да, завтра про них точно вспомнят, надо лишь подождать.

Близился вечер. Очередной вечер безработицы. Они курили. Заказывали ещё пива. Напившись больше других, кто-нибудь запускал в автомате оглушительную пошлятину, по странному стечению, всегда одну и ту же, заставляя слушать остальных. Иногда ему делали замечания, чаще – нет. Некоторые пробовали веселиться, несуразно танцевать. Но, не встречая поддержки, смущённо садились. Снова пили пиво. Опустевшие кружки отодвигали на край стола. Потом, сдержанно попрощавшись, расходились. В то время, когда в Африке совершался переворот за переворотом.

Борис Дрёмышев, сорокалетний мэр Златорайска, с жёлтыми от никотина усами и щербатыми, прокуренными зубами, вставлял в мундштук сигарету за сигаретой.