Мне хочется верить, что папа обязательно сорвался бы мне на помощь. Наверное, так и было бы, но папа в Москве или в очередном рейсе. И я бы ни за что его не попросила. Но верить-то я могу. Есть ещё Серж… Он очень великодушный и милый, но мы не друзья. И вряд ли я посмею потревожить своего учителя глубокой ночью, у него ведь жена и дети…

– Эльчи-и-ик! – это поскуливает Наташка, подпрыгивая у ворот и кутаясь в тёплую меховую шубку.

Нас разделяют метров двадцать, и я могу наблюдать за ней в щель межу бочкой и чужим забором. Я почти уже отважилась на то, чтобы обнаружить себя, но только встать не получается.

Я видела, как Женя с фонарём носился вдоль леса, а потом умчался на машине кого-то из гостей в сторону трассы. Слышала, как негодует Вика вслед отъезжающей машине и как Наташка истерично приказывает ей заткнуться. А потом я услышала приближающиеся шаги и увидела, как Вика промчалась в полуметре от меня, раздражённо тыча пальчиком в экран телефона. Дальше по улице тупик, поэтому в этой стороне меня не искали.

Вот и Виктория на обратном пути едва не проскочила мимо, но её телефон внезапно пиликнул. Она остановилась прямо передо мной, и наши взгляды неизбежно встретились. Мой, затравленный до отвращения к себе самой, и её – полный лютой ненависти и презрения. Наверное, целую минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом Вика перевела взгляд на экран мобильника и устремилась к дому.

А там взбудораженные однокурсники строили немыслимые предположения – от трагичного варианта, что меня сожрали дикие звери, до оптимистичного – я уехала на такси или с попуткой. А судя по весёлому оживлению, первая гипотеза по душе большинству из них. Обидно ли мне? Эти эмоции тоже замёрзли.

Теперь на пустынной улице осталась только жалобно хнычущая Наташка. Она что-то тихонечко бормочет себе под нос и семенит короткими перебежками вдоль ворот.

– Наташ, – мой голос осип до такой степени, что я и сама себя не слышу. – Наташ!

Ветер уносит мой слабый хрип в обратную сторону. Но подруга вдруг останавливается и прислушивается. Разворачивается и смотрит прямо в мою сторону. Не видит, конечно, но несмело приближается, опасливо озираясь по сторонам.

– Элка! – взвизгивает она и бросается ко мне.

– Тихо, не трогай, Наташ, у меня что-то с ногами, – умоляюще смотрю на неё, надеясь, что она понимает. Потому что язык плохо меня слушается.

Мне стыдно, что по своей глупости я оказалась в таком беспомощном положении, но кажется, что если попытаюсь выпрямить ноги, они просто переломятся и осыплются осколками.

– Так, я сейчас… – Наташка бросает быстрый взгляд в сторону дома.

– Нет! – перебиваю резко, даже голос прорезался. – Я не хочу туда, Наташ, пожалуйста. И чтобы Женя меня не видел… Вызови мне такси.

– Ты совсем, что ли? – сокрушённо причитает она. – Да ты не доживёшь до такси! Тебе в больницу надо! Ой, какая ты, Элка, дура! Какая дура!

Она смотрит на меня с жалостью и отчаяньем – невыносимо! Но спустя несколько секунд сосредоточенно рыщет в телефоне и с победным «Ага!» прикладывает мобильник к уху.

– Спишь, что ли?!. Подъём, страна в опасности! – непривычно командным голосом рявкает подруга. – Я, конечно! А кто ещё?.. Ну, значит, богатой буду! Так, Лёсик, хорош блеять, давай – ноги в руки, заводи свой ржавый драндулет и сюда! Ну, здесь, конечно!.. Всё узнаешь… Бегом, я сказала!

Она сбрасывает вызов и торжествующе смотрит на меня.

– Всё! Жить будешь! Скорая помощь будет с минуты на минуту! Лёсик – жених мой, между прочим, из далёкого сопливого детства, через три дома отсюда живёт. Посиди тут ещё минуточку, я сейчас за тёплыми шмотками сгоняю.