На самом деле я вообще не отдавал никаких приказов, и меня не ставили перед таким выбором.
После затяжных родов на свет появился мальчик – здоровый и крепкий. Разрешившись от бремени, Джейн почувствовала себя лучше. На холмах вокруг Лондона запылали костры; громыхнула пушка.
На свет появился принц!
Король Генрих VIII обрел наследника.
У меня родился сын! Я вновь и вновь повторял эти слова, и их великая простота защищала меня, как щит.
Я держал его на руках и умилялся тому, как он прекрасен и совершенен. Ни Екатерина, ни Анна не могли родить мне сына... для его появления, видимо, нужен был праведный брак.
Малыша надо назвать Эдуардом. Он увидел свет в канун дня святого Эдуарда, кроме того, так звали моего деда. Я тихо сообщил об этом на ухо Джейн, отдыхавшей на роскошной, украшенной резьбой кровати. Моя Дженни снова со мной! Она улыбнулась и согласно кивнула.
Через три дня в дворцовой церкви Хэмптон-корта состоялась торжественная церемония крещения принца. Его крестными отцами стали герцог Норфолк и Кранмер, Мария была крестной матерью. Джейн, укрытая малиновой, отделанной горностаем бархатной мантией, лежала в своих покоях на высоких подушках, ожидая, когда ей принесут Эдуарда, чтобы благословить его на предстоящую церемонию. Я находился рядом с ней. Позже она наблюдала за праздничным обрядом с королевского кресла. Моя жена радостно улыбалась, и отблески факельного света отражались в ее веселых глазах. Могу сказать вам, что тогда она прекрасно себя чувствовала. Она казалась вполне здоровой.
Но к вечеру у нее началась лихорадка, и состояние королевы заметно ухудшилось. Сильный жар подорвал силы, восстановившиеся за три дня после рождения Эдуарда.
Болезнь усугубило общее истощение, потом начались галлюцинации. Девять дней Джейн промаялась в бреду, пребывая между тем и этим светом.
Двадцать четвертого октября она покинула наш мир.
Уилл:
Люди вечно стараются найти виноватого. Одни винили «слуг, из-за чьей нерадивости королева простудилась». К тому же они, дескать, подавали больной без разбору любую еду, какая только приходила ей на ум. Приверженцы монашества и паписты называли Джейн реформаторшей и полагали, что она встретила справедливую кончину (вверив душу Господу). Враги Генриха называли это местью Екатерины и Анны (объединившихся ради такого случая?).
Простой люд, по-прежнему любивший Генриха (несмотря на чаяния его недругов), постарался превратить эту трагедию в чудную романтическую историю. Уже через несколько дней после смерти королевы Джейн о ней запели баллады – и одну из них не забыли по сей день (в отличие от той, в которой попыталась увековечить свою память Анна).