Тварь эта была наследием прошлой жизни, о которой он ничего не помнил. Ее породил не Гримсвик. Август принес ее сюда в своем теле. Она жила с ним и, возможно, была виной тому, что шрам на груди никогда не заживал, но другие раны затягивались.

– Грииииим.

Август сам дал ему имя и наделил особой силой. Так что теперь он ничего не мог с эти поделать. Лишь несколько минут ему удалось побыть самим собой, прежде чем оно заберет его тело себе.

Колокол отбил полночь, и зазвучала флейта. Вернулась чарующая мелодия, и сущность замерла. Глаза в стене сменились ушами – оно слушало и наслаждалось мелодией. Гриму нравилась музыка.

Повинуясь звучанию флейты, тварь отлипла от Августа и спустилась на пол. Собравшись в огромную черную кучу, оно поползло к двери и затем скрылось в щели, оставив после себя мокрые маслянистые разводы.

Без резких движений Август встал и попробовал поднять руки. Тело его послушалось без возражений. Тогда он подошел к двери и выглянул в окошко. За тюремной камерой простирался черный лес и болота. Тогда он вернулся к стене, где остались дыры, и заглянул в них. По ту сторону начинался бескрайный пляж с золотым песком и голубым морем. Он просунул руку и ощутил тепло солнечного дня.

– Я сплю, – сказал Август спокойно.

Он открыл глаза, лежа на деревянной кровати в своей камере. Его сосед так и не появился. На стене он заметил надпись: «Тебя зовут Грим» и тут же стер ее.

– Нет, ты – Август Морган.

Настроение тут же стало лучше. Память, пусть и частичная осталась с ним. Как и та тварь, что назвала себя Грим и поселилась в его снах. Пусть так, но теперь Август знал, что может от нее избавиться. Нужно только найти источник музыки. Даже если придется принять предложение Ивара.

Впервые за долгое время госпожа Ингрид Ларсен видела мэра Ольсена в таком гневе. Еще один ребенок пропал, словно демонстрируя этим беспомощность городских властей. Что может быть хуже, чем уязвимость и растерянность? Они сколько угодно могут засиживаться в кабинетах и спорить о методах. Но все без толку. Родители похищенных детей сами вынуждены блуждать по лесу, выискивая малейшие крупицы надежды.

В одиночестве Фрида ночью вела безуспешные поиски. Ее не волновали слухи, суеверные страхи и дикие животные. Ничто не может подавить сильный и разрушительный материнский инстинкт. Если бы ей предложили остаться в лесу в обмен на своих детей, то она бы точно не мешкала ни секунды и приняла предложение как лучшее из благ. Однако поиски лишили ее последних надежд. И в отместку женщина попыталась лишить себя жизни.

– Я осмотрела Фриду, она не в себе, – заключила Ингрид. Помимо попечительства Дома Матери, она отвечала за лечебницу и больных. – Но нужных специалистов в городе нет. В такой ситуации необходимо лечить голову. Благо ей встретился мастер Грунланд.

– Любой бы тронулся, – выругался Карл. – Шесть! Шесть детей! Сколько еще их пропадет, прежде чем мы разберемся с этим делом?!

Вопрос, который не требовал ответа от Ингрид, так что она его пропустила мимо себя.

– Скоро все образуется, – постаралась успокоить его госпожа Ларсен.

– Как скоро? – взревел Карл.

Эту ночь он провел без сна, как и прошлые две. Так что туго соображал и плохо контролировал эмоции. Он понимал, что ему, как главному лицу в городе, должно сохранять самообладание. Истерики никогда не помогали делу. Но то мысли разума. А сейчас говорило сердце.

Он обошел вокруг стола и плюхнулся в кресло. Тревога и беспомощность вытягивали из него остатки сил. Больным сознанием и воспаленным слухом он слышал мелодию и голоса детей, которые грустно пели. Его одолевали галлюцинации, так он решил.