А он…

   Он только улыбается, ослепительный, безупречный, безумно красивый и сексуальный и уверенный в себе и что-то говорит им…

   И я даже будто слышу его бархатный, удивительный голос, - с легким потрескиванием хрипотцы, каким он бывал в моменты страсти… Голос, от одного которого можно сойти с ума, даже и не видя его лица…  

   Сама до конца не верю в то, что все это – реальность.

   Так и сижу, глядя перед собой, - а образы прошлого и настоящего перемешиваются, сливаются в одно…

   Даже чувствую прикосновение его пальцев к моей щеке, как они медленно сползают вниз, заставляя меня дрожать и заливаться краской, - каждый раз, как будто в первый, опускаются к губам, - и пристальный, темнеющий взгляд, когда Антон медленно наклоняется ко мне, чтобы вместо пальцев прикоснуться уже легким, медленным, тягучим поцелуем…

   Как он перерастает с безумие, а его губы уже жадно и настойчиво сминают мои, заставляя дыхание срываться, а руки опускаются ниже, сжимая грудь, скользя по дрогнувшему животу, - и еще ниже, проникая между трепещущих складочек, прижимая, раздвигая их, - и вот наш поцелуй уже наполняется стоном, который сливается в наш общий…

   - Ты весь мой мир, - хрипло шепчет он, с трудом отрываясь и бегая по моему лицу темным, лихорадочным, безумным взглядом. – Ты для меня всегда будешь единственной, Мира. Ни одной женщины, никогда для меня не будет существовать больше. Никогда…

   - И ты – весь мой мир, - шепчу, - задыхаясь, дрожа и плавясь под его руками, опаленная жарким дыханием и его горячей кожей, что прижимается уже к моему оголенному телу.

   И вот сейчас обжигающие слезы слепят глаза.

   Как же быстро он успел меня забыть, наслаждаясь обществом девиц, что его окружают! Тогда, на Побережье, я совсем не задумывалась об этом, как и  о том, насколько Антон выделяется на фоне остальных молодых мужчин своей удивительной, одновременно и мужественной и изящной красотой, губами вот этими чувственными, - да всем! От всей души желала ему счастья, - но ни разу даже в мыслях не представляла себе с другой!

   И искренне верила каждому его слову, каждому прикосновению, - как и своему сердцу, которое забилось по-настоящему, кажется, лишь после того, как мы однажды встретились глазами в полумраке кафе!

   А теперь понимаю… Наверное, - напрасно.

   И переживала о том, как он проснется, не застав меня в номере – тоже зря.

   Сама себя измучила, - думая, что в этой вынужденной разлуке страдаем мы оба, - от меня как будто огромный кусок самой себя оторвали, а он…

   Он, может, говорил все те же слова каждой, - вон, сколько их вокруг него, и всем он улыбается, всем вон явно рад. Зря я, наверное, так испугалась и сбежала, - еще неизвестно, помнит ли он мое имя и узнает ли при встрече…

   Это – конец света, это – поезд, который сбивает тебя на всем ходу, еще и размазывая по рельсам, - изощренной пыткой, - понимать, что для него, единственного, кто действительно, на самом деле стал всем моим миром, - я оказалась просто одной из многих. Очередным вагоном, что пронесся мимо, едва зацепив взгляд.

   А я… Я была уверена, твердо знала, - свои воспоминания о нем бережно сохраню в сердце, как и самого Антона – на всю жизнь. И даже в старости меня будет греть воспоминание о его горящих глазах, - увы, тогда казалось, что это все, что мне осталось!

   А теперь… Теперь понимаю, что нет даже и этого. Его любовь, его слова, - все ложь. Я для него – лишь мимолетный роман, о котором быстро и надежно забыли.

   И слезы – обжигают, струясь по щекам, как кислота, что разъедает душу.