– Мам! – кричал он. – А бабушка-то опять сбежала!

Мать Эммета, миссис Харриет, сидела на веранде, повернувшись лицом к солнцу. Ее инвалидное кресло, которое было старше, чем сама Территория – его одолжил им Док Альменара, но так давно, что, по мнению Норы, им пора было бы уже считаться законными владельцами этой развалины, – едва держалось и выглядело просто чудовищно. Из плетеной спинки во все стороны острыми завитками торчали расщепившиеся стебли тростника, которые с наслаждением пили кровь каждого, кому случалось толкать кресло, и оставляли на пальцах толкавшего глубокие царапины. Огромные ржавые колеса делали допотопное кресло похожим на грязную колесницу, случайно уцелевшую в сражениях фараоновой армии. А сам нынешний «колесничий» – свекрови Норы было лет шестьдесят или, может, чуть больше, и характер у нее был поистине стальной, острый, как у боевого топора, что весьма ощущалось в те годы, когда она еще только перебралась к ним из Канзаса, – был парализован два года назад в результате инсульта. Недуг, не сумевший лишить миссис Харриет аппетита и способности бурно выражать свои антипатии, украл у нее речь, не давая выражать свое недовольство вслух.

Тоби, аккуратно подталкивая кресло, завез старую женщину в кухню, где Джози резала на куски вчерашние кукурузные лепешки, обрызгивала их водой и складывала в кастрюльку, а вокруг царил невероятный бедлам: на плите сгоревшая яичница, в воздухе клубы черного дыма, а из распахнутой настежь духовки тянет нестерпимым жаром. Тесто для хлеба, оставленное подходить с вечера, вылезло из квашни и повисло на краю, точно усталая балерина у станка. Вид этого теста вызвал у Норы приступ паники. Она замесила его вчера в приступе оптимизма, когда ей казалось, что она вот-вот услышит стук знакомых колес на подъездной дорожке, и она заранее прикидывала, на что ей должно хватить оставшейся воды – и вдоволь напиться, и постирать, и, может быть, даже хорошенько вымыться, – теперь налицо были все ее ошибки, которые стоили, по крайней мере, двух лишних кружек воды, тем самым понизив ее уровень почти до самого дна бочонка.

И вот, пожалуйста: еще и семи утра нет, а она уже кричит на Джози.

– Разве я не сказала тебе, что хлеб нужно испечь? – Джози моментально сунула противни с тестом в раскаленную духовку, прихлопнув дверцу ногой. – А сколько раз я тебя просила не оставлять миссис Харриет одну на крыльце? От здешнего солнца запросто умереть можно.

Джози в ужасе посмотрела на нее:

– Я бы никогда ее там не оставила, мэм! Она, должно быть, опять сама потихоньку улизнула.

– Ну что ты мне врешь, черт тебя побери!

– Это правда, мам, она все время сама сбегает, – вмешался Тоби. – Как-то ухитряется удрать, пока на нее никто не смотрит.

– Ложь, Тоби, способна даже в тверди небесной дыры проделать! Чтобы сквозь них даже ангелочки вниз проваливались ко всем чертям!

– Поэтому и говорят: «Черт побери»?

Нора не ответила, глядя на свекровь, чье морщинистое лицо прямо-таки пылало.

– Посмотрите-ка на бабушку, вы оба! У нее же вполне мог случиться солнечный удар!

Джози тут же ринулась вытирать вспотевший лоб старой женщины и робко спросила:

– Можно я дам ей немножко воды?

– По-моему, тебе просто придется немедленно это сделать.

– Вы не должны все время сбегать от меня, миссис Харриет, – строго приговаривала Джози, с тревогой глядя на старуху. – У меня из-за вас одни неприятности.

Она весьма экономно зачерпнула кружкой воды из бачка, совсем ненамного уменьшив ее количество – там все еще оставалось достаточно, даже дно было прикрыто, и точно хватило бы на пару кружек, чтобы всем напиться, даже, может быть, самой Норе.