Они хотели удачно подколоть, вот только не знали, в насколько глубокой ране копаются своими грязными руками. Не быть способной родить ребенка от любимого мужчины – очень сложная ноша. Эта ноша женщин, которые никогда не поймут, как можно сделать аборт или отдать своего ребенка на попечение государству. Они не поймут этих вещей, но это не значит, что они не способны познать ту безусловную любовь, которую дарит материнство, как думают квочки, именуемые «яжематерями».

Марина так любила Катю. Готова была убить за нее, готова была подстраховать Марка там, где он не мог дать девочки необходимый «объем» любви, где нужен был женский взгляд, совет, поддержка.

Видимо, именно поэтому ей так сложно было смириться с тем, что совсем скоро их любимая Екатерина поедет в Штаты, чтобы на протяжении четырех ближайших лет прилетать три раза в год на слишком короткие каникулы…

***

– Почему? – Катя повторила вопрос Марины, тоже хмыкая. – Я не знаю, почему, но задолжала Вере, поэтому поговори с ее мамой, пожалуйста…

Марина закатила глаза, демонстрируя свое отношение к такой необходимости, но отпираться не стала. В конце концов, с нее не убудет, а детям польза.

– Что задолжала-то? Я надеюсь, вы там не в карты на деньги играете? Хотя если не на деньги, то на раздевание вообще, я себя в вашем возрасте помню, так что лучше уж деньгами…

– Марина… – Катя глянула на женщину укоризненно, хотя видно было, что глаза блестят смешинками. – Я спать хотела все утро, попросила поменяться с Бархиным, а ты же знаешь…

Марина знала. Все о Вере, все о Кате. О Бархине многое… Вообще, ей иногда казалось, что она в этом одиннадцатом «А» классе состоит двадцать четвертым невидимым учеником. Ведь старшая Самойлова и раньше была в курсе ключевых событий (спасибо Кате за рассказы), а теперь, когда ее засосало в пучину разборок родительского комитета, она еще и осознала – откуда у этих деток столько неврозов…

– Хочешь, чтобы они помирились?

– Да не особо… Ну то есть они-то точно помирятся, нам скоро вальс репетировать, Вера с ним хотела танцевать класса с пятого, наверное… Но я в их разборки не полезу, чревато…

– Правильно, – Марина кивнула, мысленно гладя себя же по голове за воспитание такого мудрого ребенка. – Так а почему пересела тогда?

– Говорю же, спать хотела…

Катя ответила, а потом почему-то взгляд отвела, вновь на прохожих. Как ей не хотелось, чтобы Марина спрашивала, почему… Как не хотелось врать… Она вообще не любила врать. Сама же над собой подчас шутила саркастически, мол, в ней ложь должна была бы генетически закладываться, как и склонность к пьянству, наркомании и проституции, но… Видать, не заложилась… или позже проявится просто, кому знать?

– Неужто влюбилась? – слава богу, Марина пошла по ложному пути… Катя даже выдохнула мысленно. Но предположение было логичным: почему еще девочка в семнадцать может не высыпаться? По причине неразделенной (или очень даже разделенной) любви… – Кто он?

Женщина так воодушевилась своей же догадкой, что даже сок отставила, сложила руки перед собой, готовясь слушать…

– Питер? Или кто-то из ваших? Может, Разумовский? Как его… Никита?

Теперь закатила глаза уже Катя… Любимая тема Марины – это личная жизнь младшей Самойловой… На данный момент – отсутствующая, кстати (что старшую Самойлову совершенно не устраивало)...

– Я уже сто раз говорила тебе, что Питер просто консультирует меня…

– По вопросам поступления, конечно, я все помню… – «но не верю» будто не договорила Марина.

И если поначалу такая настойчивость Марины по сватанью ей Питера вызывала у Кати искреннее недоумение и даже смех, то чем чаще этот вопрос поднимался, тем больше сомнений сеял в голове девушки.