— Простите, а почему он телефон не взял?

— Да не успел он! — и теперь почти вой в трубку, меня до костей пробирает. Месяц в коматозе. Что я пропустила? — Пришли эти генеральские и уволокли его.

— Почему уволокли? За что? — я ничего не понимаю.

— Да кто ты такая? Почему я тебе должна…— и тут она замолкает, а у меня по коже мороз. Затишье такое, как перед взрывом. — А я ведь узнаю твой голос. Ты же Даниленко... Как там ее... Вика?

Мне не хочется отвечать. Это жуть как пугает, когда кто-то знает твой голос настолько, что запоминает имя. Но может Марат рассказывал?

— Да, это я. Так почему Марата уволокли? Что с ним?

— Ах ты дрянь малолетняя! — заорала она вдруг в трубку, и я острее слышу акцент. — Ты еще спрашивать смеешь?! Мой сын из-за тебя, суки, погибнуть может, а ты спустя месяц спрашиваешь за что?

— Спрашиваю, — шепчу в трубку. Страшно-то как. До ног онемевших. В смысле погибнуть?

— Ты, тварь, сказала, что он тебя изнасиловал, и его забрали в тот же день. Предложили выбор: или тюрьма, или служба. А он даже не отнекивался, хотя я знаю, что мой сын никогда с такой, как ты, не стал бы связываться. Мой сын ненавидит тебя. Да и как такую, как ты, любить-то можно?

Рука падает, словно телефон стал на несколько кило тяжелее.

Смотрю вперед, в темноту ночной улицы и не верю в то, что услышала. Не может быть. Я не могла. Да, я грозилась. Но не могла. Весь этот месяц как в тумане. И я пытаюсь найти там хоть отголосок того, что я сказала отцу.

Но точно не про насилие. Не могла.

А вот про то, что люблю, сказать могла. Могла.

11. Глава 11.

Я задыхаюсь. Воздух, который только что был свежим, становится густым, заполняющим легкие. Я сжимаю в руке телефон, смотря вперед и ничего не видя.

— Вик, — зовет меня Камиль, трогая за руку. — Что случилось, на кого ты кричала?

— Камиль! — поворачиваюсь, впечатываясь в его грудь, пока по щекам слезы градом. — Отвези меня домой. Срочно! Мне нужно с отцом поговорить!

Камиль разглядывает меня, но быстро соглашается. Наверное, на лице написано отчаяние, в котором я захлебываюсь.

Кусаю губы все то время, что мы в пути. Камиль автоматной очередью задает вопросы о том, что случилось, но я даже не знаю, с чего начать, даже не знаю, как ему сказать. Что другого люблю? Что из-за моей истерики его могут убить? У Марата планы были, а я разрушила все.

— Вика! — не отпускает меня Камиль, никогда еще не был этот балагур таким серьезным. — Ты меня реально уже пугаешь. Сначала амебой ходила, а теперь словно проснулась. И вместо того, чтобы на меня внимание обратить, рвешься к отцу, про какого-то Марата треплешься. Что, блять, происходит?!

— Камиль, — рукой по его колючей щетине провожу. Все-таки красивый он, не удивительно, что за ним девчонки увиваются. Только вот ревности во мне это никогда не вызывало. А с Маратом… — В общем, нам стоит остаться друзьями.

Он не успевает рот открыть, как я целую его в щеку и выпархиваю из машины бабочкой, а вот в дом несусь опасным шмелем, готовым поразить одного старого жука.

— Папа, — хлопаю я дверью, но никто не отзывается. Только Марина из кухни выглядывает. Эта женщина вообще когда-нибудь отдыхает? — Где отец?

— В кабине, чай пьет с майором полиции…

Последнее она уже в спину говорит, потому что я мчу к кабинету. Раскрываю его, разве что не пинком.

— Пап! ... Здрасте, — отдаю дань вежливости толстопузому майору Обуховскому. Моего отца благо не так сильно разнесло. — Пап, поговорить надо. Срочно.

— До утра подождет, выйди.

— Я сказала сейчас! — перехожу на фальцет, стягивая с себя вежливость. — Пожалуйста, пап.