Я пришла в отель в очередной раз выяснить с Маратом отношения, сказать, что возможно готова его простить его, тем более на кануне мы в очередной раз переспали.

А стоило зайти в его кабинет, как я увидела там Лейлу. До меня доходили слухи, но я их отвергала. А тут, она сидит на его коленях. Не помню тогда что именно произошло, помню только как глаза застлала красная пелена и клок волос в своей руке.

И да, я назвала ее дешевкой.

— Ну да, — приносят мясо Марата и детские блюда.

Пока остывает я задаю вопрос, который меня давно интересовал. Еще в ту пору, когда я надеялась на воскрешение наших отношений.

– Кстати, а чем она тебя так зацепила? Ты же даже не замечал ее никогда. Я то-уж запомнила бы это.

— Ты всегда была дичайше ревнивой.

— А тебе это нравилось.

— Не без этого. Чем зацепила… Наверное, она. — Странно, что он не произносит ее имя. Обычно, когда любишь… — Она была полной противоположностью тебя.

— О да, а тебе всегда очень хотелось примерную жену своей национальности.

— Ты тоже моей.

— С большим и жирным но… Так — так, продолжай. Очень интересно.

— Да что интересного, Вик. Она заглядывала мне в рот, внимала каждому слову, все время просила помощи, заботилась о том, чтобы я был не голодный. Она не дерзила, не перебивала меня, не повышала голос, она в конце концов не ставила меня в неловкое положение перед партнерами, уверенная, что знает бизнес лучше меня. Или скажешь не было такого? – Он в конце даже забывается, голос повышает, а потом резко начинает есть, очевидно пытаясь заглушить желание меня задушить? Или загрызть. Вон как в кусок мяса зубами вцепился остервенело.

Он съедает половину, вытирается салфеткой, поднимает взгляд. Вроде успокоился. Значит и мне можно поесть наконец свой салат.

— Ладно, что об этом говорить.

— Да… Что об этом говорить? Хотя знаешь, — снова отпиваю из своего стакана, вытираясь салфеткой. – Я, пожалуй, за это извинюсь.

— За что?

— За те случаи, когда перебивала тебя на важных встречах. Тогда мне казалось, что я лучше сумею договорится с этими отцами жизни. Ведь мы говорили на одном языке…

— Ну конечно. Меня ведь отцом жизни ты никогда не считала. Для тебя я даже ровней не был. Ты не готова была ждать, что я всего добьюсь сам. Лейла же считала меня почти богом.

— Ох уж эти комплексы. Мужики любят, когда на них молятся, – усмехаюсь я и поднимаюсь, чтобы позвать сына. В душе такой раздрай, что больно.

Зачем я вообще затеяла разговор, словно ножом меня раздирающий. Чтобы вспомнить, что ничего, ничего между мной и Маратом уже быть не может?

Ему нужна верующая в его силу раба божья, а я хотела быть его богиней.

Ну теперь хотя бы многое становится яснее.

— Карим, принесли все. Пошли кушать.

— Мам, ну мы только начали, — бегает он и лазает как обезьянка.

— Не начинай. Поешь и пойдешь играть.

— Лаааадно, — делает он мне одолжение и бежит за стол. Марат отодвигает ему стул и ставит тарелку супа. – Мам, а нагетсы?

— Сначала суп, — все-таки говорит Марат и Карим вздыхая начинает ковыряться в тарелке, с надеждой поглядывая на свое любимое лакомство.

Не жизнь, а сладкий сон. Одна беда, мама не дает нагетсы.

— Пап, а мы сегодня распакуем игрушки?

— Обязательно. Думаю, мама нам это позволит? — пустить его к себе? Ну не знаааю…

— А что мы сами не справимся, малыш?

— Но я хочу, чтобы папа мне помог! Он завтра уедет, так что подарки хочу сегодня.

— Ладно, ладно, — закатываю я глаза. Запрусь на кухне и не выйду, пока он будет в квартире.

– Карим, а вы кроме садика куда – то ходите? — меняет Марат тему как флюгель.