Так что я забуду её еще быстрее, чем свалю из этого города.

Еще быстрее, чем тогда, пять лет назад, когда охрана выводила её из офиса.

8. Глава 8

5 лет назад

Это уже никуда не годилось!

Нет, ну правда, сколько можно? 

У меня нервы не выдерживали постоянно переживать, глядя из окна своего замка на осаждающее его войско. Еще и катапульты притащил бы, чтобы пробить брешь…

Нет, Горильский, конечно, не действовал напролом. Но что-то в нем изменилось с того дня, как я разлила кофе. Он будто обрел полную уверенность, ветер в паруса или мотор в задницу и открыл на меня охоту.

Я была невинна - но не неопытна. Наивна, но не дура. И понимала, что значат все эти долгие взгляды. Невзначай задетый рукав. Слишком частые посещения соседнего кабинета с неизменным то «здравствуй», то «давай ты сделаешь мне кофе - у моей секретарши не получается такой вкусный» и самыми разными комплиментами касательно моей внешности или работы.

Он не был пошлым, грубым или пугающим - потому не давал повода дать ему серьезный отпор. И я вынуждена была мило улыбаться, местами краснеть, а в голове постоянно крутилось непонимание - ну зачем ему это?

Да, он вел себя как мужчина, слегка влюбленный в юную девочку, которую боялся напугать излишним напором. И не сфальшивил ни разу.

Но я ему не верила.

Не знаю почему. Интуиция? Я же не провидица…

А может это мой страх? Страх что и так постоянно гнал меня прочь от излишне настойчивых мужчин и намеков на постель? Ведь я понимала - Горильскому именно постель и нужна была. Мне почему-то казалось, что он вполне себе отдает отчет в том, что я совершенно неопытна, и это его заводит.

Это заводило не его одного…

Я почувствовала внезапную тошноту и быстро выбралась из своего кресла, где сидела и вот уже несколько минут в замешательстве смотрела на стол, на котором лежал совершенно очаровательный букет. И под предлогом того, что цветам нужна вода, схватила из шкафа вазу и бросилась наружу, в туалет, не обращая внимание на разговаривающих о чем-то Веринского и его личную помощницу.

А потом заперлась в кабинке, уселась на опушенную крышку унитаза и попыталась справиться с нахлынувшими ощущениями.

Вдох-выдох.

Но перед глазами не закрытая дверь кабинки.

Перед галзами темно, и мерзкий шепот заливает уши, и тянется, тянется в сторону одеяло, а моих ног, все выше, касаются чужие, потные ладони, а я лежу, замерев, с перехваченным от ужаса горлом. И кожа холодеет, а он останавливается, и начинает что-то делать своими руками - не со мной, слава богу не со мной…

«Невинная грязная девочка, ты же хочешь этого, ты же знаешь, как ты меня заводишь…»

Я трясу, мотаю головой, пытаясь вытряхнуть из черепной коробки отвратительные воспоминания, которых там слишком много, которые заполняют ее от края до края, даже не давая шанса мне вдохнуть глубоко.

Не давая шанса нормально воспринимать все эти поползновения в мою сторону.

Возможно, мне стоило пойти в полицию. Или рассказать матери. Или уже потом, после бегства из родного городка, пойти к психологу. Возможно. Но я знала что было бы - мать не поверила бы. Она цеплялась за этого ублюдка, как за последний шанс продлить свою молодость. Она была полностью зависима от него - от мужчин вообще, наличия этих мужчин в своей жизни. И я ненавидела эту зависимость в ней, я еще будучи подростком поклялась, что так не буду зависима никогда.

А стала. Стала зависима от того ужаса, что приносили мне ночные приходы моего названного отчима. И эта зависимость мешала мне жить до сих пор.

Я стеснялась пойти в полицию. И даже к психологу. И подругам не могла рассказать о таком - он вбил мне в голову, что я сама виновата, сама хочу этого, сама соблазняю. Я выбрала бегство и только несколько лет спустя, наконец, подняла голову, чтобы посмотреть на мир вокруг. И только став старше я поняла, что ничуть я не виновата, а если виновата - лишь фактом своего существования и своей молодостью.