Поставив поднос с мясом на огромный стол-пень, окружённый ещё четырьмя пенёчками поменьше, взволнованно мнусь, не зная с чего начать разговор. Казалось бы, скажи «привет», а дальше само завяжется, но есть в нём что-то нехорошее, что сбивает меня с толку.

Эти широкие плечи, обтянутые серой толстовкой, длинные ноги, узкие бёдра, копна взъерошенных на макушке светлых волос – всё кажется до дрожи в поджилках знакомым. Опасным. Враждебным.

Да быть того не может…

Я медленно пячусь вбок, не сводя глаз с резко напрягшегося тела. Поворот головы, игра бликов на высоких скулах, слабый отблеск костра на дёрнувшейся вместе с недоверчивой улыбкой серьге: отныне все мои прошлые проблемы детский лепет перед новым испытанием – не влипнуть в ещё большее дерьмо.

Беда, Сергей, Тимур – сколько ещё имён в его арсенале?

– Дешёвка… – пораженно склоняет он голову набок.

– Идиот… – вскрикиваю я, теряя равновесие. Надо же было так не вовремя запнуться о пень!

– Только не говори, что Александр твой отец, – рычит Беда, рывком поднимая меня за шкирку, и встряхивает так, что я только чудом не прокусываю себе язык. – Мало того что у нас общий знакомый, одна группа, так теперь ещё дом с тобой делить?! Почему ты? Так не бывает! Сгинь! Вали к чёрту из моей жизни! Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Пусти, полоумный! – я упираюсь всеми силами, пытаясь помешать ему выпнуть меня со двора, ибо, судя по направлению, движется Беда прямёхонько к забору. – Ты не можешь просто взять и вышвырнуть меня как бездомного котёнка!

– И кто ж мне помешает? Я уже это делаю, – огрызается он, игнорируя мои тычки и царапанье. – Скажу, что никого не видел, а сунешься обратно, утоплю в первом попавшемся колодце. Понятно тебе, Холера?

Сглотнув, вскидываю взгляд на его напряжённую шею, со вздутыми, натянутыми от ярости жилами. Мои ноги волочатся по земле, рёбра горят под сильными пальцами. Да что он себе позволяет?

– Ты нормальный вообще?!

Глупый вопрос.

– Заткнись, бесишь.

– Молодёжь, а вы что творите?

Никогда не думала, что так обрадуюсь прокуренному голосу Анжелы!

– Избавляемся от ненужного хлама, – не сбавляя шага, отзывается Беданов.

– А ну, стоять, паразит! Так и знала, что нужно было знакомить вас заранее. Вымахал выше матери, а совести так и не появилось. Лера тебе почти сестра! Оставь девочку в покое и немедленно извинись.

– У меня только одна сестра, и зовут её Ма-ри-на, – ёрничает он, невозмутимо протаскивая меня мимо уронившего челюсть отца. – Александр, вечер добрый! Прошу меня извинить, но это ради общего блага. У меня на вашу дочь жуткая аллергия, и поверьте, это взаимно. Ай-й-й…

– Отпусти девчонку! – грозно басит Анжела, сцапав своего двинутого отпрыска за ухо. Взгляд моего застенчивого папы в этот момент загорается таким восхищением, словно перед ним не обычная бойкая тётенька, а как минимум посланник небес.

– Вы мне потом ещё спасибо скажете, – возмущённо шипит Беда, ещё крепче затягивая ворот на моей шее. Частично потеряв возможность дышать, я захожусь судорожным кашлем.

– Ты мне поговори, негодник. Тронешь её хоть пальцем и можешь забыть о том, чтобы видеться с Маринкой. А ну-ка быстро красиво извинился и марш жарить мясо!

Едва почувствовав свободу, я на рефлексах прошмыгиваю к Анжеле за спину, мгновенно осознавая, чем же она так зацепила отца – за ней как за каменной стеной. За всех решит, со всеми разберётся. Никаких тебе забот и ответственности.

– Извини, – сквозь зубы цедит Беданов, утверждая меня во мнении, что, несмотря на навязанную покорность расправа не за горами.