Стоящая за ее спиной мама старательно делает вид, что ослепла и оглохла. Ковыряет пальчиком пустую миску, содержимое которой теперь валяется на полу, и лишь изредка посылает мне сочувствующие взгляды.

Тетя Таня же, закончив мой тщательный осмотр, отступает в сторону и наманикюренным пальчиком утирает выступившую слезу, пока Шершнев ерзает от неловкости.

— Идочка, посмотри, какие они лапочки, — сжимает перед собой руки и шмыгает носом от умиления. — Идочка?

Мама, которая отродясь не переносила, когда ее называли Идочка, встрепенулась и поправила складки лазурного костюма.

— Да, да, дорогая. Наши дети просто прекрасны, — почувствовав нажим в голосе тети Тани, мама моментально выпрямляется и выдает фирменную благородную улыбку. — Дорогие наши Олег и Лена…

— Идочка, подожди! — подпрыгивает тетя Таня, от чего шифоновая юбка ее синего платья подлетает, оголяя стройные ровные ноги. — Я что-то забыла! Боже, боже.

Откуда не возьмись, в ее руках появляется толстая розовая папка. Тетя Таня перелистывает их с такой скоростью, что у меня начинает скрипеть в ушах от гула летящих страниц.

— Мам…

— Молчать, Лежик, — не отвлекаясь от своего занятия, тетя Таня угрожающе зыркнула на Шершнева из-под лисьих наращенных ресниц. — Мама впопыхах вчера вылетела из Турции, обежала все магазины, приняла семьсот доставок и встретила утром замученную Идочку, чтобы узнать, что свадьбы не будет.

— Я пригласил вас на ужин, — вздохнул Шершнев.

А я не могла определиться, что ощущаю сильнее. Сдерживаемый смех разбирал меня изнутри, пока в сердце боролись жалость и злорадство к стремительно краснеющему Шершневу.

— Ты лишил маму праздника, бессовестный ребёнок, — все тем же тоном продолжает тетя Таня, пока моя мама переводит дух. — Ну ничего, ничего. Сегодня ты у меня и на скакалке попрыгаешь, и шарик попой лопнешь. Мама готовилась, у мамы все записано… А, вот оно! Людвиг, бокалы неси! И захвати пылесос, я его где-то видела.

Засунув папку подмышку, тетя Таня откидывает в сторону челку шторку и умиротворенно смотрит на мою маму.

— Так вот, дорогие наши Олег и Лена. В этот чуде…

— Идочка, подожди! — всплескивает руками тетя Таня. — Людвиг, захвати каравай! Боже, боже, ты же не знаешь, что такое каравай. Подержи папочку, Идочка. Все сама, все сама!

— Мама…

— Лежик, не стони, займи рот делом. Вон, невеста сейчас от смеха расплачется. А маме горько, ой как горь-ко!!!

19. Глава 19

Пытки под кодовым названием “выкуп невесты” тетя Таня оставляет в качестве контрольного выстрела противотанковой ракетой в голову замученного Шершнева.

— Мама потратилась, Лежик. Маме нужна денежка, — хлопнув в ладоши, тетя Таня выскакивает из-за стола, пока мы, мокрые, с болящими от смеха щеками, пытаемся перевести дух. — Идочка, выгоняем мужчин на улицу. Так, где-то у меня здесь все было... Людвиг, тащи синюю сумочку!

Людвиг, что за весь день так не сказал ни слова и не присел, с непрекращающимся нервным тиком, невозмутимо поправляет желтый шейный платок. Я старательно пыталась понять, кем он приходится тете Тане. А когда шепотом спросила об этом Шершнева, тот только махнул рукой, мол не концентрируйся на всяких Людвигах.

Цокая шпильками по ламинату, тетя Таня подбегает к уже хорошо знакомому нам безразмерному клетчатому баулу и, звонко щелкнув молнией, практически по пояс погружается внутрь.

— Людвиг, ты несешь?!

Всхлип вырывается из моей груди вместе с истеричным смешком, но все тонет в стоне раненого зверя, что вот-вот забьется в конвульсиях слева от меня.

— Счастье, Лежик, оно такое, — раздается из глубин клетчатой сумки. — Его нужно заслужить, да-да. А ты как думал? Мама прилетит и позволит тебе все испортить? Как говорится, не хочешь быть счастливым — заставим!