Упакованная в семнадцать слоем одежды, от его вопроса я чуть не подавилась куриным шашлычком.

Шершнев задумчиво пошуршал палочкой в углях.

— Зачем? — пожала плечами я.

— Ну там люди, — Шершнев поморщился с нескрываемым омерзением. — Не знаю. Развеешься. Ты раньше любила, я и спросил.

— У нас осталось мало времени, — горло сжал болезненный спазм.

Конечно, я хотела праздника. Но ситуация усугублялась с каждым днем: папу вот-вот должны были забрать на вторую операцию. Он согласился с огромным скрипом только после того, как мы поставили всех перед фактом.

Да и о каких вечеринках речь, когда вот-вот появится маленький ребенок. А мой будущий муж даже не смотрит в мою сторону.

— Мы можем устроить вечеринку позже, — неуверенно пробурчал Шершнев. — Позвать прессу, звезд.

— У нас не те обстоятельства, — слова вылетели прежде, чем я успела подумать.

Не знаю, почему я так сказала. То ли хотелось, чтобы он настоял. То ли просто испортилось настроение от мысли, что эта свадьба нужна только мне.

— Мне же проще.

Будь его воля — он один бы приехал за свидетельством.

Да только похоже нам попался единственный честный ЗАГС.

Не иначе, как, за все мои грехи я вынуждена плавиться от жары в стального цвета брючном костюме и наблюдать, как с моих белых ботильон на кремовую плитку стекает грязный снег.

Сутра мне показалось, что сделала удачный выбор наряда. Я выглядела не броско, элегантно, а с букетом из белых орхидей даже похожа на невесту.

Сейчас же я ощущала себя сплошным серым пятном. Самозванцем.

Здесь всех усаживают в лодку любви, а мы пришли со своим катамараном и плывем в совершенно другую сторону.

— Елена Семеновна?

— А? — отрываю взгляд от бурой лужицы.

— Согласны ли вы взять в мужья Олега Константиновича? — пучит глаза регистратор и кивает, как бы подсказывая.

— Приперлась бы я сюда беременная в метель, если не согласна, — бурчу себе под нос, а регистратор недовольно морщится. — Да, да, где подписать?

На Шершнева не смотрю. Концентрируюсь на фальшивых улыбках, пока надеваю тонкий платиновый обруч на его палец. С ним управляюсь быстро, а у Шершнева получается хуже. Нервно смеюсь, когда понимаю, что размер меньше нужного.

Еще одно подтверждение, что все не так. Я выхожу замуж за отца моего ребенка, который меня ненавидит. Который чуть не умер из-за меня.

И к которому я сама не понимаю, что чувствую.

Вытягиваю мизинец, а Шершнев, выругавшись шепотом, вешает кольцо на него.

— Раскатаем потом, — на мгновение стискивает мои пальцы, пока я истерично хихикаю и поджимаю мизинец. — Лен…

— Мы можем уже идти? — утираю слезы в уголках глаз, дабы уберечь подводку.

Регистраторша недовольно поджимает губы ниточки и поправляет пышно взбитые на макушке кудряшки.

— Объявляю вас мужем и женой, — язвит она, вызывая во мне волну раздражения. — Можете…

— Отлично! Отдайте уже это сюда, — дергаюсь вперед и выдираю из рук ошалевшей регистраторши свидетельство, упакованное в серебристую папочку. — Поехали домой, Шершнев, я устала.

18. Глава 18

— Если у вас нет времени контролировать своих сотрудников, Дмитрий, то отдел кадров точно найдет время на ваше увольнение.

Шершнев, прижав телефон плечом к уху, открывает мне дверь и подает руку. К счастью, снег закончился. Я щурюсь от вышедшего солнца, пока выбираюсь из машины.

Погода сегодня переменчивая. Больше напоминает весну, чем позднюю осень. Даже в воздухе, что не сбивает с ног промозглым ветром, чувствуется какой-то едва уловимый аромат цветения, а на душе вибрирует никому не слышная соловьиная трель.

Улыбнувшись, переминаюсь с ноги на ногу и чихаю.