- И то, и другое.

- Очень банально.

Так вот как мы заговорили.

- Розовый, апероль, - вывожу ответы из простых наблюдений, - ну и какая-нибудь хрень вроде «Пятидесяти оттенков». Из разряда «пожестче, но присыпанное ванилью». И хочется, и колется, да?

- Я и не рассчитывала на что-то остроумное, но «Пятьдесят оттенков»? Ты серьезно?

- «Три метра над уровнем неба»? Нет? – Ее брови прыгают по очереди вверх. – Может, «Триста спартанцев»?

Опять этот чертов звенящий смех! До мурашек.

- «Красные огни» видел? – спрашивает. - Там актер из «козырьков» играет.

- Это название порнушки?

Закатывает глаза, искусав и выбросив трубочку. Нервничает явно, пальцам покоя не дает, теперь салфетку рвет на мелкие кусочки.

- Какие познания! Вот почему у тебя руки накачанные такие?

- Заметила, да?

Я наклоняюсь к ней слишком близко, не замечаю, как выходит. Глаза у нее такие яркие сегодня, из-за солнца, что ли? Правда, не чисто зеленые, а с желтым отливом. И с темными крапинками на радужке. Странные.

Цыганова выдыхает резко, сама, кажется, не ожидает. От нее чертовски пахнет жвачкой. Той, что тырил в детстве у бабушек, когда сигареты поштучно покупал, чтобы заесть и дома запах не чувствовали. Ага, конечно, все равно ремнем по заднице отхватывал.

Мажорка смотрит выше, натыкается на мой взгляд, и щеки у нее враз под цвет куртки на вешалке становятся. Пытается отодвинуться, но я не сдерживаю порыв и хватаю за воротник рубашки. Слышится звучный треск ткани или ниток, плевать вообще. Я наблюдаю за медленно расширяющимися зрачками напротив, чувствую теплое дыхание на лице. Это не поддается контролю: на уровне химии, инстинктов. Она жертва, я охотник. Или, скорее, палач. Подсознательно чувствую – сдастся, додави ее чуть-чуть.

Внешний мир врывается между нами голосами, отбрасывает по разные стороны стола.

- Больше не смей тянуть ко мне руки! – рычит шепотом, прежде чем танцевальная парочка возвращается.

- Ты вроде говорила только Зою не трогать, определись.

- Мудак.

- Дура.

Зоя падает рядом, закидывает мне руку на шею, будто мы с ней старые приятели, а потом совсем не по-товарищески прижимается холодными губами к моим. От нее разит алкоголем, глаза слегка затуманены. И когда успела надраться? Заливается хохотом от тупых шуток белобрысого, а ее смех походит на царапающий доску мел – долбит по нервам и терпению.

Как нельзя кстати раздается звонок. Номер, высветившийся на экране, долго ждать не будет.

- Пусти, надо ответить.

Отхожу подальше, не обращая ни на кого внимания.

- Один из бойцов слился, выйдешь сегодня?

- Во сколько?

Диалог максимально содержательный, никаких посторонних предлогов и пустых звуков. Деньги не лишние, особенно когда их нет.

- В десять.

Я прикидываю время закинуть тачку, чтобы не светить перед клубом, и время на «разогреться». Если сорвусь прямо сейчас, то мне хватит.

- Может, бабки тебе больше не нужны, тогда я предложу…

- Нет, что ты несешь? Подъеду в «Гладиатор» к половине. С кем выходить?

- С Сутулым.

Отлично. Это будет несложный бой.

Возвращаюсь к столу, прерывая общее веселье. Мажорка выглядит беззаботно, смеется громко, как припадочная.

- Данте! А я уже соскучилась!

- Планы изменились, - обрушиваю на Зою новости, от которых та становится чернее тучи, - давай заброшу тебя.

Дует губы, брови строит домиком. 

- А как же наши планы?

Наш здесь только общий воздух.

- Ты со мной или я поехал? – спрашиваю резче, чем хотелось бы, но день дерьмовый.

- Тогда я с ребятами останусь, - не сумев скрыть обиду, выдает Зоя, а затем все-таки выдавливает из себя подобие улыбки.