Все знают почему. Я вижу их издалека: Трофима не заметить невозможно – с его-то ростом и аристократической бледностью, которую подчеркивает приглушенный свет. Он похож на средневекового вампира с такими же древними замашками. Даже сейчас не изменяет себе: пьет кофе, отставив мизинец. 

Я рядом с ним всегда казалась крохотной, и мне нравилось. Он называл меня Дюймовочкой и обещал, что летом мы совершим вояж по Канкуну. А вместо этого встретил Новый год с пекинесом.

- Эй, отлепись от них, ты палишься, - шепчет Зойка, а после тащит к бару. – Нам две апероли, пожалуйста.

Сэм, бармен, смотрит мне через плечо.

- Может, чего покрепче? Текилу?

Ну какого, а? Все знают о нас с Трофимом и до сих пор жалеют меня. Как же бесит! 

- Только не текилу, апероль сгодится.

Если напьюсь, могу натворить дел. Лучше не рисковать.

- Ты, кстати, покрасилась? – Зоя перебирает пальцами мои розовые пряди.

- Это тоник, скоро смоется.

- Слушай, а она и правда на пекинеса похожа, - резко меняет тему.

Я улыбаюсь подруге – умеет поддержать, всегда выдает то, что особенно нужно. За это и люблю ее. Ее и Артемона, нашего друга, который на самом деле Артем, просто зовется в интернете как пудель, вот мы и привыкли. Он танцор и у него два миллиона подписчиков в «ТикТоке». Мой «Инстаграм», конечно, и рядом не стоит, но я все равно часто помогаю Артему снимать модные видео.

Мы втроем как три мушкетера. Столько прошли вместе! И Зойкины проблемы со здоровьем, и Тёмину травлю из-за того, что он не такой как все – ходит с сережками в ушах и снежного цвета шевелюрой. Они единственные никогда не боялись репутации моего отца, звали дядей Юрой, а не Цыганом. Правда, они тоже не без тараканов: Зоя любит мудаков, а Артем, кажется, любит Зою, которая души не чает в нем, но считает его стопроцентно голубым, сколько ни доказывай ей обратное.

Бросаю взгляд на уже захмелевшую подругу, которая не изменяет привычке пить на голодный желудок, чтобы «торкнуло», как она любит выражаться. Сажусь полубоком, делаю вид, что увлечена разговором, а сама кошусь в сторону новоиспеченной парочки. 

И что он в ней нашел? Она же ему не нравилась. Слишком высокая, слишком худая, с приплюснутым носом. Трофим всегда смелся, когда я закатывала глаза в ответ на ее заумные речи. Оксана ведь часто крутилась рядом с ним, их семьи дружили с незапамятных времен. И она всегда была любимицей его мамы, не то что я. А теперь стоит с Ладыженским, обнимает. И плевать хотела, что я перемываю ей кости. 

Прошлое топит с головой, засасывает в водоворот. Натыкаюсь на взгляд Трофима и слишком резко отворачиваюсь. Трясущимися руками закидываю жвачку в рот – это единственное, что спасает после того, как бросила курить. Да, сменила одну зависимость на другую, но пусть лучше гастрит, чем рак легких. Хотя я вру – на здоровье мне плевать. Я избавляюсь от всего, что напоминает о Трофиме, а с ним мы могли часами сидеть на балконе с сигаретами. 

Пачка бабл-гама уходит минут за десять, потому что я чертовски нервничаю. Вспоминаю слова из умной книжки, которую прочла на днях: про то, что все в моей голове, что я могу себя контролировать. Блин, интересно, кому-то помогает этот бред?

Сжимаю дрожащие пальцы. Хватит! Вдох-выдох. Выпиваю залпом коктейль, громко смеюсь плоской шутке соседа слева, а после тяну Зойку на танцпол. 

Здесь не видно слез. В свете ярких вспышек все кажется красочным, образным. Здесь нет места проблемам, бывшим, может, только если будущим. Здесь все притворяются кем-то другим, и все принимают эту игру. Я и сама превращаюсь в беззаботное существо и от души прыгаю под громкую музыку. Розовая юбка в цвет моих волос дергается во все стороны. Суббота определенно удается на славу. Первая из многих, что я провожу не в заточении собственной комнаты.