– Нет. Я никогда не забываю это сделать.

– Розмари, – прорычал он её имя, – повторяю, пока все обвинения беспочвенны. Тебе следует извиниться перед юной мисс Эсмонд. Позже будет проведено расследование и если выяснится, что пожар действительно кто-то устроил специально, то будет выбрано соответствующее наказание.

– Какое? – впервые вырвалось у меня. – Его исключат?

– Я говорю, что это она! Только она хочет покинуть…

– Тишина, – мистер Абрамс ударил по столу, и мы обе замолчали. Дальше, уже специально для меня, продолжил: – Нет, Леонора, его не исключат, но ожидают вещи похуже исключения.

Мистер Абрамс так и не ответил, а я расстроилась, ведь именно на это и был мой расчет. Тогда бы я прямо здесь и сейчас призналась, что это сделала я. А так… лучше промолчать.

Дальше мужчина продолжил говорить длинную речь о том, что это горе для нашей школы и тому подобное, а после попросил миссис Леклер извиниться за то, что произошло на улице.

– Сэмюэль, ты же понимаешь, что это бессмысленно… А если это действительно она, то почему я должна вообще извиняться? – последовало от женщины. – Соглашусь с тобой, что стоит дождаться расследования и тогда, если это не она, в чем я сомневаюсь, извинюсь. Вообще не следовало допускать такого ребенка, как она к программе… как только…

– Розмари! – миссис Леклер осеклась, когда её остановил мистер Абрамс, а я поняла, что она взболтнула лишнего. Что за программа? – Извинись и задержись, а мисс Эсмонд пусть идет отдыхать.

Я взглянула прямо ей в глаза, не выражая никаких эмоций и не выдавая свой интерес по поводу некой программы, делая вид, что вообще этого не слышала.

– Извини меня, – быстро произнесла она.

Наверное, это первый или один из немногих раз, когда такая женщина перед кем-то извиняется. Поэтому не смогла отказать себе в удовольствии, вспоминая, как раньше поступал папа.

– За что?

– Что? – переспросила женщина.

– За что вы извинились, миссис Леклер, я не понимаю. За то, что ударили меня или за то, что называли теми… грязными словами? – наверное ни директор, ни даже она сама не ожидали таких слов от десятилетнего ребенка, но у меня был хороший пример и учитель, как вы поняли. Дети, как губки, впитывают всё.

– И за то, и за другое, – сквозь зубы проговорила воспитательница, а я кивнула, позволив себе ещё одну улыбку.

– Ничего. Как говорил папа, надо прощать и тех людей, которые ошибаются. Я могу идти, мистер Абрамс?

– Иди, Нора, – устало проговорил мужчина, и вскоре я скрылась в коридоре, прислушиваясь к тишине вокруг и чувствуя запах гари, который пропитал всё пространство в округе.

Сегодня нас всех разместили в одном общем зале, куда принесли кровати, боясь, что остальная часть здания из-за пожара может обвалиться, а именно там, где находятся наши спальни, поэтому вскоре я дошла до места и остановилась, видя, как многие уже легли. Те, кто нет, смотрят на меня, и я вижу незаданные вопросы в их глазах… Это она? Мне захотелось сделать, как Доусон, и показать им средний палец. Брат так делал пару раз, когда его кто-то раздражал и пока ему не досталось от матери.

Вот и сейчас меня раздражает это место. Эти люди. Всё.

Я заняла нижнюю свободную часть кровати, когда надо мной кто-то уже улегся и выдохнула, понимая, что, к сожалению, школа не успела сгореть вся.

Оставшиеся люди тоже начали укладываться, когда выключили свет, я же поняла, что возле моей кровати кто-то остановился и, подняв взгляд, обнаружила кудрявую девчонку моих лет.

– Ты обронила, – сказала она лишь два слова и протянула… мой браслет, сделанный из специального материала, который не горит и не плавится. Подарок от родителей на это десятилетие. Очень дорогой и не только в плане денег, но и в плане того, что это последнее день рождение, которое мы отпраздновали вместе.