— Все просто, миледи. Я хочу... 

— Власти? Силы? Богатства? 

— Танец. 

— Танец? 

— Да. Что в этом необычного? 

— Ты поставил на кон свое бессмертие ради танца? 

— Да. Я поразил вас? 

— Признаю, странник, поразил. 

— Всегда нужно поражать прекрасных дам. Это наш дар вечности. 

— Хорошие слова. Достойные того, кто бросает вызов уже третьему богу. 

— Ни слова более. Оркестр, музыку! 

С этими словами Филин начал спускаться с пьедестала. Покров тьмы на его теле обрел завершенность, став костюмом-тройкой. Бесформенный балахон его партнерши тоже менялся, обращаясь в длинное шелковое платье с открытой спиной. Вот исчез капюшон, и водопад жемчужных кудрявых волос рассыпался по плечам незнакомки. Лицо ее скрывала полумаска. 

— Миледи, вашему образу не хватает завершенности, — с этими словами Филин пробил нагрудные латы и грудь Индрика так, словно они были сделаны из бумаги, и вырвал трепыхающееся сердце. 

— Спасибо, еще сочтемся, — шепнул улыбающийся Филин. И протянул истекающее кровью сердце своей партнерше. В ее руках оно стало карминовой розой, которую она воткнула в волосы. 

Индрик, не в силах понять смысл происходящего, с ужасом глядящий на свою разорванную грудь, все же осмотрелся. Солдаты клана, маги, воины, убийцы, жрецы — всех накрыло проклятием темных небес. Они выстроились в два ряда, и началось страшное. Второй ряд синхронно протянул руки, вонзил их в тела воинов из первого ряда и вырвал из них жуткие инструменты. Вот гитара с грифом из позвоночника, вот скрипка со смычком из берцовой кости. Валторна из оплетенных пульсирующими мышцами ребер, флейта, барабаны... Индрик отвернулся, не в силах смотреть на падающих изорванными мешками соратников, лица которых были спокойны и безмятежны. 

Над укутанной тьмою поляной полились первые ноты вальса. И элегантный безумец, будь он проклят вовеки, повел в танце свою партнершу. Она чарующе улыбалась, и карминовая роза блестела у нее в волосах. 

Танец все ускорялся, с неба начали бить молнии, вторя звукам музыки.

— Быстрее, быстрее! А вы что стоите? — обратилась незнакомка к парализованным участникам рейда, еще не ставшими участниками представления. — Танцуйте, танцуйте же! 

И они начали танцевать — вернее, их кости пошли в танец, вышли из тел, разорвав слабую плоть. 

Индрик стоял в центре этого жуткого танца, где элегантный безумец кружил в вальсе воплощенную смерть, а им вторили окровавленные костяки его товарищей. В этот день Индрик перестал быть атеистом. 

В этот момент Моргенханд, все же успевший вырыть ростовой окоп, давал себе самые страшные клятвы не злить Филина. Никогда. Не сердить. Филина. 

Полчаса спустя

Я сошел с ума! Господи, как же хорошо. Убил пятьдесят человек, и такой мир на душе! Ну ладно, понарошку убил. Но мир-то в душе настоящий! С девушкой красивой потанцевал, жаль, что программа, и во взгляде вечность плещется. Красивая ведь! И не беспокоит никто, народ присмирел, молча собирают все, что осталось от рейда. 

— Филин! 

Ну вот, накаркал. 

— Да, Селена! Ты мне что-то хотела сказать? 

— Под крепостью остался Лич. Мы его будем убивать? 

— Не мы, а я. Кошмарик! Где тебя черти носят? 

У ноги заискивающе заурчали. 

— Ну и где ты был, глюк недолеченный? Свалил? А как тебе не стыдно! А кто эти тонны мертвечины утилизировать будет? Не знаешь? Пойдем, тут в подвале сидит древний Лич. Он нас ждет. 

Едва не переломав ноги, я с трудом спустился с Кошмариком в подвал. Седьмой уровень катакомб был пуст — ни одного, даже самого захудалого скелета. 

В комнате главного босса тоже было пусто.