— А ты как её увидела? Подсматривала, что ли? — удивляется.

— Нет, завтрак для неё делала.

— Ясно, — бурчит.

— Ты ложись, а мне пора, чай остывает, шеф ругаться будет.

Иду в соседнюю спальню. Ставлю поднос перед Владиславом Васильевичем, беру кружку и себе. Сидим, пьём чай, молчим. Потом ещё пару раз бегаю на кухню: посуду уношу да лёд беру.

— Вы простите меня? — тихо спрашиваю.

Владислав переводит взгляд на меня и улыбается:

— Я подумаю над этим. Что набухала-то хоть, расскажи.

— Всё, что было: чили, халапеньо и этот — Каролина Рипер.

— О, это многое объясняет, — изгибает брови. — Весёлая ночка нас ждёт. Завтра дома останусь, маловероятно, что к утру пройдёт всё.

— Что, так плохо? — свожу брови.

— Ты знаешь, что Каролина Рипер — это самый острый перец в мире? — хмыкает. — Сколько добавила?

— Целый... — еле слышно отвечаю. — Простите, а... — канючу.

— Удивительно, что я ещё жив. Ты хотела меня убить?

— Нет, — мотаю головой и губы надуваю. — Отомстить.

— За что?

— За ошейник.

— Ясно, а я думал, ты просто захотела остаться со мной на всю ночь, — дёргает бровями.

— Не несите чуши! — кривлюсь и повышаю голос.

Подрываюсь с места, и тут же дверь открывается. Муж влетает. Тормозит в проёме и смотрит на нас.

У Тараса брови вверх едут. Ну да, я просто поорать решила. Босс в пижаме и под одеялом по центру кровати, а я в паре метров от неё, в пижаме и укутанная в плед, стою.

— Что случилось? — Тарас взъерошивает и без того торчащие в разные стороны волосы.

— Прости, — опускаю голову. — Я это...

— В города играли, — встревает начальник. — Она продула, но не согласна, вот и разоралась.

— Да, — киваю. — Иди спать. Прости, что разбудила.

Тарас недовольный, но уходит.

— Какой бдительный, — дёргает бровями шеф. — А ты не ори так, а то ещё подумает, чего не того, нападёт, в полицию загремит.

— Не буду.

— Ловлю на слове, — хмыкает.

Сажусь обратно на стул и кутаюсь в плед, холодно тут стало. Ещё и рубит меня по страшному. Носом клюю. А босс сидит себе, примочки делает. Ему-то не до сна, наверное.

— Сильно болит? — киваю на его губы, хоть поговорить, а то усну, упаду со стула, снова шуму наделаю.

— Уже терпимо, — пожимает плечами. — А что? Снова хочешь разделить со мной этот жар? — нагло улыбается на одну сторону.

— Нет, — мотаю головой. — Вот если бы не ваша дурацкая идея с ошейником этим, ничего бы не было. Зачем понадобилось его на меня надевать? Я же ничего такого вам не сделала...

Улыбается:

— Я тебе сразу сказал, что я так развлекаюсь, — прямо смотрит и вполне серьёзно говорит. — Или ты думаешь, что домработница может такую сумму заработать за столь короткий срок?

— Нет, — опускаю голову. — Но не обязательно же унижать, — бурчу.

— Ты считаешь унизительным называть меня господином или повелителем?

— Нет, этот загон ещё могу понять, а вот электроошейник, — хмурюсь, — это как для собаки, чтобы не гавкала громко.

— Я это воспринимаю иначе. Это игра.

— Что за игры такие? Вы же взрослый мужчина, — взываю к разуму Владислава. — Вот вам понравится, если на вас наденут ошейник и будут током бить? — кривлюсь и пристально смотрю, хотя уже и не вижу начальника, сплю на ходу.

— Возможно, — улыбается, — если заряд небольшой, это возбуждает.

— Вы этот, что ли? Фетишист?

— Фетишист, это тот, кто на предметах зацикливается. Например, на каблуках высоких. А тот, кто любит получать боль — мазохист. Доставлять — садист.

— И к кому вы себя причисляете? — задираю одну бровь.

— Ни к кому, просто люблю эксперименты.

— М-м...

— Принеси льда лучше, а то снова печёт сильно.