А Владислав начинает смеяться и слёзы стирает. Шмыгает носом и за пару шагов оказывается около меня.

— Глупышка, — обидно, блин. — У тебя рабочий телефон, — достаёт из внутреннего кармана второй такой же смартфон и включает.

Получаю очередной разряд, вскрикиваю и, роняя его рабочий телефон, хватаюсь за горло.

— Ты, правда, думала, — всё ещё хрипит, — что у тебя получится?

— Да, — пищу.

— И как мне тебя наказать? — хмыкает, а губы его и вокруг всё такое красное, что-то я не то сделала, кажется.

— Никак...

— Так не пойдёт, ты должна ощутить мою боль, — ухмыляется.

— Только не бейте меня током сильно, пожалуйста, — шепчу и делаю самые жалостливые глаза, какие могу. — Мне страшно...

— Ладно, — соглашается, а я выдыхаю.

Зря. Рано расслабилась. Владислав хватает меня за талию, прижимает к себе и дёргает вверх, отрывая от пола. А потом впивается в мои губы поцелуем. Да таким диким и глубоким. От неожиданности даже дышать перестаю.

Хочу отпихнуть его, заорать, врезать, а вместо этого начинаю плакать. И дело не в обиде — мои губы и язык нереально сильно печёт. Прошлый раз, когда я суп попробовала, даже рядом не стояло с той агонией, в которую погружается мой рот сейчас.

— А теперь без глупостей — марш в столовую, — Владислав ставит меня на пол и улыбается.

Хватаюсь за рот — больно. Машу рукой и мгновенно скрываюсь из виду. Сажусь за стол и плачу. Владислав через минуту тоже заходит в комнату и ставит баночку с ватными дисками и несколько тетрапаков молока. Идёт на кухню, возвращается с тремя стаканами.

Наливает молоко. Ставит передо мной. Молча, осушаю. Наливает ещё. А потом смачивает ватные диски в молоке и протягивает, прикладываю к губам и сижу, шмыгаю носом.

Владислав делает то же самое. Смотрю на его губы, и самой страшно становится, ему-то, выходит, куда больнее, чем мне.

Сидим так минут тридцать. Мне легчает, а вот шефу не очень-то.

— Может, скорую вызвать? — мямлю.

— Принеси лёд, — глухо просит и продолжает попивать молоко и прикладывать молочные компрессы к губам.

Бегом несу. И мысли спорить не возникает. Протягиваю миску с кубиками.

— Сама, — поднимает голову.

Скрипя зубами, беру один кубик и прикладываю к его всё ещё краснющим губам и легко вожу им. Блин. Натворила дел, жалко начальника теперь. Смотрю на него, и слёзы наворачиваются.

— Сегодня останешься здесь, — говорит Владислав. — Будешь всю ночь ухаживать.

— Но... — хочу возмутиться, а вместо этого опускаю голову, беру второй кубик льда, — слушаюсь, мой повелитель, — и продолжаю по опухшим губам водить.

И что я мужу скажу?

19. Глава 19

Ещё через час у меня ни следа не остаётся от красноты, и больше не печёт. А вот Владислав Васильевич выглядит паршиво.

Но зато теперь молчит. Да и ошейник больше не включает. Хотя я бы на его месте вообще убила бы меня, врубив максимальную мощность.

Правда, думается мне, что он эту игрушку купил не для убийства. Бьёт она не сильно и даже немного приятно. Кажется, я фетишистка, или как это называется?

Иду на кухню, чтобы мужу позвонить.

— Да, солнышко, — слышу мягкий голос любимого.

— Тарасик, — меня бросает в слёзы.

— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает муж. — Тебя обидели?

— Не-ет, — вою в трубку. — Я дел натворила, не знаю, как исправлять.

— Ты его убила, что ли?

— Что? — вытираю слёзы. — Нет, конечно. Что ты такое несёшь? Я ему в еду перца острого набухала столько, что ему бы в больницу, а он не хочет.

— Ну, ты всё равно вызови скорую, — предлагает муж. — Зачем ты это сделала?

Повисает тишина. А что мне ответить? Прикасаюсь к ошейнику, не могу же я мужу рассказать про него.