— Юр, ну подожди! Мне правда деньги нужны! Я из дома ушла…

Череп на мгновение замер.

— Да ладно, серьёзно, что ли? А Басмач чё?

Я потупилась в пол. Откуда мне знать, что Басмач. Забыл небось о моём существовании, словно и не было в его жизни девочки-беспризорницы.

— Не знаю. И знать не хочу, — тут я, конечно, врала самым наглым образом.

Я бы всё сейчас отдала, чтобы знать, что по этому поводу думает Миша. Ищет ли меня? Переживает ли? Или, наоборот, плевать ему на меня с высокой башни?

— Мда… Хреново, чё… А что, вернуться не вариант? Сильно напакостила?

Я сцепила зубы, чтобы не наброситься на засранца с кулаками. Это я напакостила?! А ничего, что меня незаслуженно обвинили в воровстве? Хотя, кого это заботит… Уж не Черепа так точно.

— Не вариант. Он не пустит, да и я не захочу.

— Ух ты, бля, какая гордая. Слушай, малая, ты бы не выпендривалась на Басмача. Он не станет умолять. Или на улице лучше? Соскучилась по наркоманским притонам?

Нет, не соскучилась. Но и ползать перед ним не стану. Пусть Верочка ползает, а с меня унижений хватит.

— Ты поможешь или нет?

Юрка тяжко вздохнул, поджал губы.

— Жопой чую, я об этом пожалею. Ладно, давай так, я завтра за тобой подъеду, всё порешаем. Адрес говори.

*****

То и дело выглядывала в окно, ожидая Черепа. Боялась, что он передумает и решит послать меня куда подальше. Откровенно говоря, я бы так и сделала на его месте, но я сейчас на своём месте…

Не то, чтобы всё так плохо, как было несколько лет назад, но еще немного и я окажусь на улице. А нищенское будущее мне не улыбалось от слова совсем.

— Привет, Катюха, — пьяно икнул хозяин квартиры, с грохотом водрузив на стол бутылку самогона. — Бахнешь со мной по стопарику?

Бахать по стопарику мне не особо хотелось, тем более, с этим вечно пьяным и вонючим придурком, а потому вежливо отказалась и отвернулась к окну.

— Ой-ой-ой-ой, какие мы важные, — повертел задницей, кривляясь как обезьяна, и плюхнулся на старую, скрипучую табуретку. — Хахаля, что ли, своего ждёшь? Так ты имей в виду, я блядства в своём доме не разрешу! Не уважаю я это дело!

Я фыркнула. Ага, конечно. Блядство он, значит, не уважает, а дрочить под дверью ванной, заглядывая в щелочку, когда я моюсь — всегда пожалуйста. Козлина мерзкая.

— А вообще зря ты такая пригожая по сраным коммуналкам шаришься. Была бы поумнее, уже давно дурака побогаче подцепила, да замуж за него выскочила. Вон моя Люська так и сделала. Бросила меня одного, сука неблагодарная… — шмыгнул носом и почти доверху наполнил стакан бухлом.

Люська, на сколько я поняла из пьяных бредней Петровича, его дочь, она же неблагодарная сука, шлюха малолетняя, курва и поблядушка, бросила несчастного папашку и умчалась с богатым любовником забугор. Что ж, был бы он моим папашей, я бы тоже свалила. Правда, обижало Петровича не то, что дочь его покинула, а то, что живёт там в своё удовольствие, как сыр в масле катается, а ему, батюшке горемышному денег не присылает.

Впрочем, семейные дрязги старого алкаша-извращенца заботили меня не больше, чем популяция пингвинов в Антарктиде. То есть, не парили совершенно. Но Петрович исправно изливал мне горе, а я молча слушала, отвлекаясь от своих проблем и мыслей.

Наконец, к дому подъехала тачка Черепа и я побежала к двери. Разумеется, говорить о таких серьезных вещах в квартире, где греет уши алкаш — не самая хорошая идея. Потому схватила куртку и выскочила на лестничную площадку.

Побежала к двери подъезда, но она резко распахнулась и я буквально влетела в Басмача. Не веря своим глазам, застыла на месте, а пару мгновений спустя дернулась бежать, но меня схватили за шкварник, как драную кошку, и поволокли на улицу.