Бен не стал продолжать. Может, решил, что не стоит, или просто не мог. Он встал. Его покачивало. Я подошла к нему, и он, ничуть не смущаясь, обнял меня за плечи. Не знаю, как сказать это деликатно, – в общем, от Бена Пэриша плохо пахло. От него шел неприятный кислый запах гниения и пота. В первый раз после того, как я увидела его живым, мне подумалось о том, что ему совсем недолго осталось.

– Давай возвращайся в постель, – сказала я.

Бен затряс головой, его рука соскользнула с моего плеча, он хлопнулся задом о кровать и сполз на пол.

– Голова кружится, – пробормотал Бен. – Иди за Наггетсом, пусть он будет тут, с нами.

– Его зовут Сэм. Остановимся на этом имени?

Когда я слышала, как брата звали Наггетсом, сразу вспоминала рестораны с автораздачей, картошку фри, землянично-банановый коктейль и присыпанный стружкой шоколада мокко-фраппе.

Бен улыбнулся. От этой светлой улыбки на измученном лице у меня разрывалось сердце.

– Договорились, – сказал он.

Сэм даже не засопел, когда я вытащила его из постели и перенесла в номер Бена. Я уложила его на пустующую кровать Чашки, подоткнула со всех сторон одеяла и по старой привычке, которая сохранилась еще со времен чумы, потрогала лоб.

Бен так и сидел на полу и, склонив голову набок, смотрел в потолок. Я хотела подойти к нему и помочь подняться, но он только отмахнулся.

– Окно, – с трудом выдохнул он. – Теперь у нас одна сторона без присмотра. Спасибо Чашке.

– Почему она сорвалась и побежала, как…

– Она еще с Дейтона прилепилась к Рингер, как рыба-лоцман.

– Сколько за ними ни наблюдала, они постоянно препирались.

Я вспомнила о «шахматной стычке», когда монетка угодила Чашке в лоб.

«Я тебя ненавижу. Всю до твоих гребаных потрохов!»

Бен усмехнулся:

– Тут тонкая материя.

Я посмотрела вниз, на парковку. Асфальт блестел, как оникс.

«Прилепилась к Рингер, как рыба-лоцман».

Я представляла, как Эван прячется за дверью, как выглядывает из-за угла. Думала о том, что́ нельзя у нас отнять и что всегда будет с нами. Еще одна мысль мучила меня: то, что способно нас спасти, способно нас и уничтожить.

– Серьезно, не стоит тебе вот так сидеть на полу, – сказала я. – В кровати будет теплее.

– Ну, на половину половины одного градуса – это точно. Салливан, не парься. Чума покруче простуды будет.

– У тебя была чума?

– О да. В лагере беженцев под Райт-Паттерсоном. Иные, после того как заняли базу, затащили меня туда, накачали антивирусными, а потом дали в руки винтовку и приказали убить кое-кого. У тебя такое было?

Распятие в окровавленной руке.

«У тебя два варианта: или прикончить меня, или помочь».

Солдат за холодильниками с пивом был первым. Нет. Первым был парень, который застрелил Криско возле «Погребальной ямы». Значит, два. Потом были глушители. Одного я прикончила как раз перед тем, как нашла Сэма, второго – перед тем, как Эван нашел меня. Итого – четыре. Может, я кого-нибудь недосчиталась? Тела множатся, и ты можешь потерять счет.

«О господи, ты потеряла счет».

– Я убивала, – тихо призналась я.

– Я про чуму спросил.

– У меня ее не было. У мамы…

– А что с твоим отцом?

– Его другая чума убила. – (Бен вопросительно посмотрел на меня через плечо.) – Вош. Его убил Вош.

И я рассказала Бену о лагере «Погребальная яма». О «хамви» и открытых грузовиках с солдатами. О неправдоподобном появлении школьных автобусов.

«Только дети. Места только для детей».

О том, как всех остальных собрали в бараках, а папа послал меня с моей первой жертвой на поиски Криско. Потом: отец лежит в грязи, над ним стоит Вош, а я прячусь в лесу. И папа одними губами кричит мне: «Беги!»