— Люди по-разному реагируют, каждый хочет внимания, будто он один. Моя задача — найти подход, не обидеть случайно, объяснить, обслужить, показать и сделать так, чтобы он захотел еще раз сюда прийти.

— А что он просил ему продать? — спросила Ульяна. — Я просто не поняла, что он хотел.

— Он просил оберег. Но я объяснила, что оберег — это язычество, а у нас в церкви этого нет. Самое главное у нас — это крестик.

— И он его купил?

— Нет. Он попросил иконку. Крестик не захотел, но я не уговаривала. Видимо, не время еще ему.

— А тот пьяный мужчина, что он хотел?

— Он исповедаться хотел, но выпивших не исповедуют.

— Но батюшка его почему-то забрал к себе…

— Да. Этот мужчина был сильно расстроен чем-то и сказал, что если не исповедуется, то бросится в реку. Вот я и позвала священника, он увел его с собой и побеседовал.

Надежда обожала дочь, но никогда не пыталась навязать ей свое мнение или заставлять приходить в храм каждый день. В душе она надеялась, что девочка прикипит к церкви и, возможно, станет с ней неразлучной, как она, но этого не произошло. Ульяна вела самый обычный образ жизни — ходила в школу, дружила с одноклассниками и, когда могла, помогала маме в храме. Про отца своего Ульяна так и не выпытала информацию у матери, а как закончила школу и уехала в Москву — совсем забыла о том, что когда-то хотела узнать, кто же он и что такого ужасного он сделал матери, что она не желала даже говорить о нем.

— Я очень хорошо знаю твою маму, — произнесла Настя и обняла подругу, — поэтому уверена, что она не отказалась от тебя.

— Она сказала: «Приезжай, дочка, на все воля Божья, вырастим твоего ребенка вместе».

— Если бы мне так родители сказали, я бы тоже сразу к ним поехала, — призналась Настя, — я так жалею, что поверила этому уроду.

Они сидели, обнявшись, на кровати Ульяны и обе плакали о своей несчастливой судьбе, о том, что тот шаг, на который они так надеялись, оказался неудачным.

— Когда собираешься уезжать? — после долгой паузы спросила Настя.

— В идеале я хочу закончить третий курс. Только вот если у меня начнется токсикоз, как у тебя, то Тимофей обо всем догадается. Буду надеяться, что меня обойдет стороной эта зараза.

— И если обойдется, то тогда сразу после сессии уедешь?

— Да, — кивнула Ульяна.

— А Тиму что скажешь?

— Не знаю пока. Так не хочется его обманывать, но другого выхода нет. Может, просто уеду к маме, а потом скажу, что остаюсь там.

— Да, так правдоподобней будет, — согласилась с ней Настя, — только как я буду без тебя?

Она опять заплакала, и Ульяна принялась ее успокаивать.

14. Не все, кто странствует, сбились с пути

Как ни старалась Ульяна вести себя, как прежде, но у нее не получалось. Хорошо, что токсикоз был не таким сильным, как у Насти, и она легко его скрывала от всех. Но Тимофей все равно заметил ее изменения и насторожился.

Она редко спорила с ним, но по ее взгляду он всегда понимал, когда она согласна от души с его решением, а когда принимает его позицию только, чтобы угодить любимому. Сейчас же Ульяна соглашалась со всем и делала это быстро и равнодушно. Он несколько раз спрашивал: «Что случилось?», но она отделывалась дежурными фразами: «Устала», «Переживаю за сессию», «Соскучилась по маме».

Но когда они оставались наедине, она вела себя как изголодавшая распутница, предлагала попробовать новые позы или сделать это в новом месте.

На самом деле Ульяна просто хотела насытиться им наперед: на год, на пять, на всю жизнь, и пыталась урвать из их близости по максимуму: чувств, эмоций, любви, поцелуев, секса.