Прежде нежели коснемся смысла написанного, попытаемся решить возражение, какое делают другие. Ибо спрашивают у нас: если тело тверди шарообразно, как показывает зрение, а вода текуча и скатывается с возвышенностей, то как было возможно утвердиться воде на кривой окружности тверди? Что будем отвечать на сие? – То особенно, что ежели видим какую вещь с внутренней вогнутости кругообразною, нет еще необходимости заключать, что и внешняя ее поверхность сделана шаровидно, вся выточена на станке и гладко выведена. Иногда видим каменные потолки в банях и постройку пещеровидных зданий, которые, если смотреть изнутри, выведены полукругом, а сверху строения имеют часто ровную поверхность. Посему ради таких причин не должны и сами они затрудняться в деле, и нас затруднять, как будто не можем удержать воды вверху.

Теперь следует сказать, какое естество имеет твердь и для чего повелено ей занимать средину между водою.

Наименование тверди в Писании обыкновенно дается тому, что имеет превосходную крепость; например, когда говорится: Господь – твердыня моя и прибежище мое (Пс. 17:3), и: Я утвержу столпы ее (Пс. 74:4), и: хвалите Его на тверди силы Его (Пс. 150:1). А писатели внешние называют твердым тело как бы плотное и наполненное, в отличие от тела геометрического. Геометрическое же тело есть то, которое состоит в одних измерениях, то есть в широте, глубине[6] и высоте, между тем как твердое тело сверх измерений имеет и упорство. Но в Писании обыкновенно, что имеет силу и неуступчиво, то называется твердью. Так, часто употребляется сие слово и о сгустившемся воздухе, например, когда говорится: утверждающий гром (Ам. 4:13). Ибо твердость и упорство духа, заключенного в полостях облаков и усильным исторжением производящего громовый треск, Писание наименовало утверждением грома.

Посему думаем, что и теперь употреблено сие слово о каком-нибудь твердом естестве, достаточном к удержанию воды, которая удобно скатывается и разливается. Но на том основании, что по общепринятому мнению твердь представляется происшедшею из воды, не следует еще почитать ее подобною или отвердевшей воде, или такому веществу, которое получает начало чрез процеживание влаги, как, например, камень кристалл, который, как сказывают, превращается из воды вследствие чрезвычайного ее отвердения, или слюда, образующаяся между металлами; а это такой прозрачный камень, имеющий преимущественно ему свойственный и самый ясный блеск, что если найден в чистом своем виде, не источен какой-нибудь гнилостью и не наполнен внутри трещинами, то прозрачностью подобен почти воздуху. Посему мы не уподобляем тверди ничему такому. Ибо, конечно, детскому и простому разуму свойственно иметь такие понятия о небесном. А также, хотя и все находится во всем: огонь в земле, воздух в воде и прочие стихии одна в другой, так что из стихий, подпадающих чувствам, ни одна не бывает в чистом состоянии и не в сообщении с чем-нибудь или средним, иди противоположным, однако же не осмеливаемся поэтому утверждать, что твердь состоит или из одного простого вещества, или из смешения простых веществ, ибо мы научены Писанием не давать себе свободы представлять умом что-либо, кроме дозволенного.

Но не оставим без замечания и следующего. После того, как Бог повелел: да будет твердь, сказано не просто: и стала твердь; но: и создал Бог твердь, и еще: отделил воду. Пусть глухие слышат и слепые прозрят! И кто же глух, кроме не слышащего, когда столь громогласно вопиет Дух? И кто слеп, кроме не видящего столь ясных доказательств об Единородном?