Как же я любила такое состояние, когда могла чувствовать себя живой, настоящей, а не быть дорогим приложением к тому образу, что создала скрин-индустрия. О моем перевоплощении в эдакого сорванца знали лишь единицы из особо близких и доверенных людей. Для всех остальных я так и оставалась идолом, которая даже дома ходит с килограммом косметики, сложной прической и на невообразимых каблуках.

Кто бы знал как я не любила все наносное, что делало из обыкновенной милой девочки знойную красавицу с волооким взглядом, стервозным характером и ордой поклонников. Это же так тяжело жить под постоянным прицелом запечатлителей, когда считывается каждая мысль, каждый жест, где нет место собственным желаниям, а есть образ, который нельзя ни на мгновение терять, полностью сосредоточившись на нем, не допуская даже толики отклонений от общей канвы поведения, придуманного кем-то героя. Сложно не потерять себя каждый раз возвращаясь обратно в реальный мир со своими заботами и проблемами. Потому у всех героев скрин-индустрии свои родные имена. Именно по причине самоидентификации после многих неудачных попыток аналитики смогли понять, что имена людей несут базовую информацию, при лишении которой люди, занятые в этой индустрии, сходили с ума, не имея необходимого якоря для возврата в реальность.

Когда я в образе, то помню только как меня зовут, эта та область в которую не имею право вторгаться, впрочем, что еще остается неизменным, так это эмоциональная и волевая сферы. Они у каждого свои и именно они накладывают отпечаток на скрин-образы. Стоя перед запечатлителями я бываю не я, но это понимают не многие. Большинство людей в основном отождествляют меня с тем образом, который транслирую.

- Девушка, подвиньтесь. Неужели не видите, что занимаете слишком много места? - меня толкнула в бок сухонькая старушка с пучком на голове. - Совсем совести нет. Никакого уважения к старшим.

- Извините, - попросила я прощение, хотя совершенно не чувствовала за собой вины. Места в фуникулере на силовой подушке было достаточно много и рядом со мной разместились бы еще пяток таких же старушек, причем мне бы не пришлось даже отступать ни на шаг в сторону.

- И откуда такие хамовитые берутся? - у меня брови взметнулись вверх от удивления. Надо же такому случиться, чтобы я так давно не выбиралась из своей скорлупы и так неудачно. Меня обрадовала необходимость поездки домой к отцу. Я ее так ждала. И на тебе, еще не успела добраться, а настроение уже испортили. Если не везет, то не везет по-крупному.

- Брала бы лучше пример с Антонии Галес. Чудо, а не человек. Добрая, отзывчивая, милая. Настоящая порядочная девочка, не то что некоторые, - продолжила отчитывать меня ни за что старушка.

Услышав имя Антонии я чуть было не прыснула со смеха. Столкнулась бы эта бабулька с данной девицей в жизни. Посмотрела бы я какого мнения тогда была о ней женщина. Более вздорного человека, чем Антония свет не видывал, уж я то точно знала. Мы несколько раз сталкивались на площадке. Хорошо хоть эти встречи были мимолетны и скоротечны.

А может быть у бабульки извращенный вкус? Есть такие кому нравятся себе подобные злыдни. Похоже на то. Но просвещать женщину на тему ее кумира я не стала, как и говорить о том, что знакома с ней. Свое инкогнито раскрывать нельзя ни при каких условиях. Это запрещено строго-настрого условиями контракта, который подписывали все работающие в скрин-индустрии. Идолы должны быть недосягаемы, а не ездить рядом с обыкновенными людьми.

- Я непременно воспользуюсь вашим советом, - добродушно ответила бабульке, понимая, что соверши я то, о чем сказала и тогда на мне, как на человеке, можно будет ставить крест. Жаль, что правды всей не поведать, да и не поверит же. По глазам видно.