– Как самочувствие? Папа говорил, что у тебя травма?

Он заводит руки за голову и внимательно на меня смотрит. Когда находит взглядом перебинтованную руку, немного хмурится. 

А я… когда вспоминаю, как бережно моей ладони касались грубые руки Артура, чувствую, что меня бросает то в жар, то в холод. И то самое место на тыльной стороне ладони, куда отец Макса втирал лечебную мазь, начинает вновь нестерпимо жечь.

– Уже всё в норме.

Отвожу взгляд в сторону телевизора, потому что боюсь, что моя реакция не останется для него незамеченной. К счастью, Максу всё равно. Он быстро перепрыгивает с темы на тему, коротко интересуется, как часто шевелится ребёнок и всё ли готово к родам, а потом задает совершенно неожиданный для меня вопрос.

– Слушай, Насть, что ты делаешь на Новый год?

По началу я даже теряюсь. Он же спросил об этом только из праздного любопытства? Или… нет? Нервно ёрзаю на диване и убираю за ухо непослушные пряди волос.

– О, на самом деле у меня много планов. Самых разнообразных планов в мире. Знаешь, мне кажется, что веселее и интереснее чем у меня – ни у кого Нового года не будет. Потому что я проведу его вот на этом диване, – хлопаю руками по светлой коже и усмехаюсь. – Буду лопать мандарины до тошноты и смотреть «Иронию судьбы». Вот и все мои планы, Макс. Вот такая у меня интересная и насыщенная жизнь.

Не знаю, зачем я выплескиваю на него своё отчаянье. Не знаю, почему не отделываюсь всего парой стандартных фраз, а продолжаю и продолжаю нести весь этот бред. Будто, если я выплесну всё это на него, что-то в этой жизни изменится.

Макс напряженно молчит и смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами. Догадываюсь, что они достались ему от матери. Слишком светлые и немного женственные – с длинными изогнутыми ресницами, которым позавидовала бы любая девчонка и даже я.

– Если хочешь, мы можем отпраздновать этот Новый год вместе, – неожиданно предлагает Максим, и я тут же открываю рот от удивления. – У отца есть загородная дача. Раньше, когда бабушка и дед были живы, мы ездили туда каждые новогодние праздники, а после их смерти ещё ни разу. Можно нарядить ёлку, заказать доставку еды и отметить праздник всем вместе. В узком кругу.

– Всем вместе? – переспрашиваю, всё ещё не веря своим ушам.

– Ну да. Я, ты и мой отец. Насколько я знаю, он никуда в этом году не собирался.

Облизываю пересохшие губы и чувствую, как вновь горят мои щёки. Лучше всего было бы отказаться от этой затеи, придумав хорошую отмазку, словно я еду к себе на родину или отмечаю с подругами. Но после моей дурацкой исповеди слишком поздно. Я выложила ему все свои карты.

– Послушай, мне кажется, что это лишнее. Я прекрасно проведу вечер в компании с самой собой, – пытаюсь улыбнуться, но скулы словно каменные, и ни черта не выходит. – К тому же, кто я такая, чтобы присутствовать на вашем празднике?

– Скоро ты станешь частью нашей семьи, – уверенно произносит Макс и тянется рукой к почищенной мандаринке, пользуясь моим временным замешательством. – Как только родится ребёнок, мы будем вынуждены общаться все вместе и гораздо чаще, чем ты думаешь.

Ох, я понимала это. Прекрасно понимала и осознавала. Но что-то во мне перемкнуло, и теперь присутствие Артура, отца Максима, как-то странно на меня влияет. Надеюсь, что после родов это пройдет. 

– Молчание – знак согласия? – вскидывает брови Макс. – Я завтра же поговорю с отцом. Думаю, он будет только "за". Ты пока реши, что заказать на стол и какой высоты ты хочешь ёлку. 

Максим приподнимается с места и категорически не желает слушать мои отговорки, которых от испуга накопилось очень и очень много. Я иду следом за ним в прихожую и всё ещё надеюсь, что он передумает, но тщетно. Хлопает входная дверь, я остаюсь в прихожей одна и чувствую, как громко бьётся моё сердце. Бух-бух-бух – словно выпрыгивает от одной только мысли, что этот Новый год я проведу в компании Артура.