В истории навигатора у меня сохранился адрес, осталось только узнать более точное местоположение и поехать к ней лично. Честно говоря, вся эта ситуация попахивает детским садом, а бегать за девушками я не привык. Но так уж складываются обстоятельства, что человек, которого Настя носит в своём животе, мне не чужой, и только поэтому, так и быть, сегодня я немного побегаю. 

– Так… что насчёт ужина? – Олеся накручивает на указательный палец прядь своих волос и выжидающе смотрит на меня. – Я бы составила тебе компанию. 

– Прости, сейчас немного занят. Давай в следующий раз?

Я торопливо направляюсь в сторону автомобиля.

– Точно? Смотри, Артур, ты пообещал! – произносит Олеся мне в спину, прежде чем я дергаю за ручку двери и забираюсь в салон автомобиля.

От ресторана до дома, где снимает квартиру Настя, ехать не меньше двух часов. Я то и дело встаю в затяжную пробку, матерюсь про себя, но понимаю, что это бесполезно. У хрущевского дома, где был буквально вчера, останавливаюсь, когда на часах почти девять вечера. Выбираюсь из автомобиля, радуюсь тому, что домофон здесь сломан, поэтому я беспрепятственно прохожу в пропахший кошачьей мочой и сигаретами подъезд.

Квартира номер девяносто восемь находится на пятом этаже из пяти. Простая деревянная дверь, обшитая дерматином, старый половик, древний звонок, на который я долго и настойчиво жму, пока мне не открывают. На пороге показывается тучная беременная девушка, которая точно так же, как и Настя, держится за свой объемный живот ладонью.

– Вам кого? – спрашивает недружелюбно и нахмурив при этом густые брови. 

– Настя у себя?

– А, Морозова? Да, у себя. Проходите, – чуть оттаивает девушка.

Она не спрашивает, кто я такой и по какому поводу пришел. Немного сторонится, пропуская меня в квартиру, и захлопывает следом дверь. Внутри пахнет котлетами и ягодным пирогом, ремонт квартиры совсем простой, оставшийся в наследство из Советского Союза. Я снимаю с себя ботинки и шагаю по втоптанному ковру туда, куда указывает мне рукой тучная девушка. По дороге несколько раз натыкаюсь на таких же беременных. Они разные, но их, кажется, здесь целая община, и от этой новости идёт кругом голова.

Комната Насти самая последняя. Я настойчиво стучу в дверь и после тихого: «Войдите», прохожу в крошечное помещение. Полотки здесь низкие, мебель старая, как и всё, что находится в этой квартире. А по центру комнаты висит перегородка из темной цветастой простыни. Кажется, что девушка делит комнату напополам со своей беременной подругой.

– Что… что вы здесь делаете?

Настя поднимается со своей кровати и отбрасывает плед в сторону. Кажется, она спала, а я её разбудил. Глаза чуть припухшие, а на щеке остался едва заметный след от подушки. Одета в простой хлопковый халат, который сильно натянут в области живота. Светлые прямые волосы рассыпаны по плечам, а на лице по привычке ни грамма косметики.

– Мы так и не поговорили, Настя, – усмехаюсь в ответ.

Лицо девушки покрывается заметным румянцем, а зелёные глаза бегают из стороны в сторону.

– Нам не о чем говорить, – произносит она, гордо вскинув подбородок.

Смотрит куда-то в окно, пытается казаться невозмутимой. Маленькая, беременная, гордая. Я делаю шаг навстречу и осторожно опускаю конверт с деньгами на её кровать, благо не панцирную. От Насти едва уловимо пахнет малиновым гелем для душа и мандаринами. 

– Считаю нужным предупредить тебя – завтра утром ты переезжаешь отсюда.

Даю себе мысленную установку не давить на неё, но всё же командирский тон проскальзывает в моём голосе.