В маленькой кухне, которая никогда не смущала размерами, сейчас для двоих становится тесноватой. Я не хочу трогать Сашу, не двигаюсь да не дышу. Рассматриваю чайные разводы внутри чашки, прислушиваясь к дыханию Саши. Украдкой на него поглядываю.

Он все еще стоит возле окна, раздумывает над ситуацией. Ситуация его явно напрягает, как и то, что не знает, как поступить дальше. В одночасье все перечеркнуть сложно. Я тоже не могу с полной уверенностью сказать, что желаю его ухода. От самой мысли мне уже становится тоскливо, а если представить, что впереди кроме сестры и крохи меня никто не будет ждать — взвыть хочется.

Меня пугает будущее. Я о своем страхе никому не говорю. Ксюша не поймет, Саша подавно, он сейчас точно меня не утешит и не поддержит. А ведь хочется, чтобы он успокоил и уговорил не бояться. Потом мы бы вместе посмеялись над моими выдуманными страхами. Только вот не будет этого «потом».   

— А когда можно будет узнать, кто отец ребенка? — Саша оборачивается, опирается об подоконник и скрещивает руки на груди.

Так странно видеть его сосредоточенным и предельно серьезным. В другой ситуации он бы разрядил напряженную обстановку улыбкой, какой-нибудь шуткой. Я прикусываю губу, вспоминаю все статьи, которые уже прочитала по поводу установления отцовства. Самая безопасная и бюджетная процедура — это провести ДНК-тест после рождения ребенка.

— ДНК-тест.

— Который вроде проводится после рождения.

— Да.

— Значит, когда родишь, тогда и определим — мой ребенок или не мой.

— Но... — я с сомнением смотрю на Сашу. Его поведение выбивается из привычных сценариев, когда парень узнает о беременности подруги от другого. — То есть...

Я замолкаю, так как у меня совсем не находится слов возразить или обрадоваться. Саша не выдерживает моего молчания, вновь опускается на колени передо мной. Берет мои руки, перебирает пальцы, потом подносит к губам и согревает их.

— Руки холодные, нужно себя беречь. Что касается твоего признания... — глубоко вдыхает и отважно смотрит мне в глаза. — Если вдруг окажется ребенок не моим, я все равно останусь рядом. Я тебя не брошу.

— Это будет чужой ребенок. Понимаешь?

— Он будет твой, а значит, не совсем и чужой. Да, я не произвожу впечатление уверенного мачо, — сглатывает. Я замечаю, как у него дрожит нижняя губа. — Уверен, что изменила с каким-нибудь мажором, который умеючи пустил тебе пыль в глаза, а ты поддалась очарованию.  

Очарование? Да, тот незнакомец просто сразил меня своей наглостью и харизмой. Но только вот не будь между нами химической реакции, никакой бы ночи не было. Мы просто на уровне физиологии тянулись друг к другу и нуждались друг в друге тогда и в ту минуту.

И как бы сейчас ни терзалась противоречивыми чувствами, качаясь на эмоциональных качелях, не жалею. И при воспоминании о черных глазах в груди что-то замирает.

Я опускаю взгляд, разглядываю наши руки. Чувствую опустошение и желание плыть по течению. Внутренний голос увещает меня, что нет смысла дальше терзать рану, заставляя и себя, и Сашу страдать. Он принял факт, что, возможно, ребенок не его, он, несмотря на это, хочет остаться. Так какого хрена я буду его гнать, если по-прежнему испытываю к нему теплые чувства, ощущение уюта рядом с ним?   

— Саш... — мы встречаемся взглядами. Он не дышит, я тоже не дышу. — Давай попробуем жить вместе при новых обстоятельствах. Только об одном прошу.

— Все что угодно! — с радостью обещает Саша, я улыбаюсь.

— Пообещай мне, что никогда меня не попрекнешь...

— Обещаю! — пылко меня уверяет, тянет к моим губам.