Вот только перед глазами пустой, ненавистный дом, в который мне придется возвращаться и ждать мужа в полном одиночестве. А затем выслушивать оскорбительные эпитеты в свой адрес.

Пустоцвет.

Недоженщина.

Бракованная.

- Пойдем, - вкладываю свою ладонь в его, и поднимаюсь со стула.

Понимание того, что я совершила, приходит не сразу. Первое, что я чувствую, проснувшись ранним утром это солнечный луч – оранжевый, теплый, ласково скользящий по щеке.

Всегда любила раннее утро, которым мир просыпается, окрашивая теплым светом и полутенями землю. И профессиональным взглядом художницы, и романтичным взглядом юной девушки.

С улыбкой открываю глаза, и осознание приходит резко. Обрушивается яростным водопадом на душу: я изменила мужу.

Тимур – далеко не идеал, но отвечать ему пощечиной низко. А измена – именно пощечина, втаптывающая мужчину в грязь.

Как и саму изменщицу.

Тихо, стараясь не смотреть на вторую половину кровати, поднимаюсь, и собираю раскиданные вещи, которые одеваю на ходу. А затем, все же, замираю у самого выхода.

И смотрю на него – спящего парня, с которым провела эту безумную, горько-сладостную ночь: возможно, он красив, несмотря на шрамы и синяки, покрывающие его спину, грудь и руки.

Да, он красив.

И, надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

- Привет, милая, - Тимур привычно мажет поцелуем по щеке, приветствуя меня. – Надеюсь, ты без меня не скучала.

Вопрос не подразумевает ответа. Лишь вежливую улыбку, которой я и одариваю вернувшегося из Питера мужа.

- Ты была в клинике?

- Да, - отвечаю, и внутри холодею, вспоминая, чем именно закончился тот день. – Я не бесплодна. Все анализы подтвердили это, детей я иметь могу.

- Но ты не беременна, - Тимур стоит у зеркала, и буравит меня своим отражением.

- Не беременна, - соглашаюсь со вздохом. – Мне сказали, что было бы неплохо и тебе пройти обследование. Мало ли…

- Ты в своем уме? – муж оборачивается, и слова его окрашены веселой злостью и недоумением, словно ему приходится с несмышленышем вести диалог. – Вика, напоминаю: у меня есть сын. Дело не во мне, а в тебе.

Естественно.

Так я и думала. Дело всегда во мне.

- Может, твой сын не такой уж и твой? – зло спрашиваю, и тут же жалею об этом, видя, как каменеет лицо Тимура от гнева.

- Я бы хотел, чтобы Ратмир был не от меня, но увы, - муж резко бросает галстук на кровать, - он от меня. Обратись в другую клинику. Наши врачи – шарлатаны. Пусть гормоны пропишут, или еще что, но ты должна родить мне, Вика. Должна!

Знаю, я должна. Тогда отец с легкой душой перепишет на мужа землю, богатую золотом и драгоценными камнями, на Урале – именно это прописано в брачном контракте: развод запрещен, брак скрепляется ребенком, и все имущество переходит Тимуру Ревазову.

Зря я согласилась на этот брак.

- Тимур, я согласна на другую клинику, но ты тоже должен обследоваться, - решаю настоять на своем впервые за долгое время. – Не во всех бедах женщина виновата, понимаешь?

- А ты понимаешь, что у меня есть сын – доказательство того, что я мужчина? – напускается он на меня. – Внешне Ратмир – моя копия, к сожалению. Да и после его матери были женщины, которые…

Муж не договаривает, но я прекрасно понимаю, что он хотел сказать. Были и другие женщины, которые доказывали Тимуру, что он мужчина.

А я, жена, не могу.

- Я схожу к другим врачам, - соглашаюсь, понимая, что спорить бесполезно.

С Тимуром Ревазовым не спорят.

- Ну и не парься, - Юлька подмигивает, и переключает все внимание на бутерброд с красной икрой, аппетитно поблескивающей оранжевым. – Было, и было. Это жизнь, детка.