- Я понял, вы с отцом старались заделать мне брата или сестру, не продолжай, - морщится Ратмир. – Значит, от него?

- Да, - смеюсь, ведь он поверил, - радуйся! И больше не доставай меня: беременным нельзя нервничать.

- И чему мне радоваться?

- Тому, что не ты скоро отцом станешь, - отрезаю я. – Вряд ли ты готов к этому.

Ратмир кивает, и разворачивается.

- Не готов, тут ты права, Вика.

Повинуюсь глупому порыву, и забираю один из использованных тестов к себе в спальню. Вроде я и не хотела ребенка, не была к нему готова, да и сейчас моментальной любовью к эмбриону не воспылала, но…

… полюблю ведь.

Когда родится. Мальчик ли, девочка ли – полюблю, и стану хорошей мамой. А Тимур станет ужасным отцом.

Ратмира испортил своей нелюбовью, и еще одному ребенку жизнь исковеркает.

- Если я позволю, испортит. А я позволю? – задаю я вопрос самой себе, представляя дальнейшую жизнь.

И она не радует.

Одно дело – вручить саму себя Тимуру, которого я с детства царем и богом привыкла считать, и только после свадьбы распробовала, из какого он теста. И другое дело – настоящую семью строить.

С ребенком, решать судьбу которого будет позволено одному Тимуру.

- Ай, чтоб тебя, - пинаю пуф, из-за которого чуть не упала, запнувшись, и прекращаю нарезать круги по комнате. А через секунду в нашу с Тимуром спальню без стука входит Ратмир. – Уйди, пожалуйста, мне нужно побыть одной.

Парень только из душа, если судить по капелькам воды, блестящим на его черных волосах. Я помню, они жесткие на ощупь, но отчего-то приятно было в них зарываться, притягивая его к себе для очередного поцелуя.

Той ночью мне казалось, что если он остановится, что, если прекратит целовать, ласкать, любить – я умру.

- Ратмир, выйди, - отступаю, испугавшись своих воспоминаний, настойчиво лезущих в голову.

- Выйду, только сначала… - парень не договаривает, грубовато хватает меня за подбородок, заставляя поднять голову. И взглянуть на его злое лицо.

- Рат…

- Заткнись, - перебивает он, и целует меня – сладостно и болезненно, словно мстя за что-то мне неведомое.

12. ГЛАВА 11

РАТМИР

Вика слабо трепыхается, вырваться хочет.

Дрожит.

Бьет меня в плечо, и я бы рассмеялся от этих смешных трепыханий, если бы не был так занят. Голова кружится, глаза закрыты, а я упиваюсь ею – беспомощной, холодной, сдержанной девушкой-омутом.

Сминаю ее губы своими с жадным наслаждением, граничащим с помешательством, и сильнее в себя вжимаю – так, что стук ее сердца во мне отдается.

- Пусти, - шипит Вика, и я прижимаю ладонь к прострелившей болью щеке.

Вот ведь кошка бешеная, до крови разодрала, и радуется этому: грудь высоко вздымается, глаза блестят, и в них азарт горит, с терпкой злостью смешанный.

- Соображаешь, что творишь? – сужает Вика глаза. – Я тебе поводов не давала!

- Захотел старое вспомнить, - лениво отвечаю девушке, и она еще больше бесится от моего тона.

- А тебя не смущает то, что я ребенка жду? – Вика отталкивает меня, да я и сам уже не удерживаю ее.

Беременна.

Вика беременна от моего отца. Скоро живот начнет расти, и…

… я съеду отсюда. Видеть не желаю, как они семью строят: девка из ушлой семейки, и мерзкий папаша.

«Какого черта я на Вике этой повернулся? – думаю, а сам делаю вид, что слушаю ругань девушки, которая высказывает мне что-то. – Не люблю ведь ее. Да и не нравились мне никогда такие: неяркая, сдержанная, с двойным, даже с тройным дном».

Не люблю, или… да нет, не может этого быть!

… - ты вообще меня слушаешь?

- Угомонись, - усмехаюсь, глядя прямо в Викины злые глаза, - просто поцеловал, что такого? Я в последнее время женского общества лишен, а ты рядом крутишься. Вот и не выдержал. Ничего такого не случилось, из-за чего стоит так орать.