.

С утра в женском доме готовили на всех сытную кашу из зерен ячменя. Старики ели отдельно у себя в доме, поэтому Смэйни послала Любомиру к Унн за кашей и свежим козьим молоком. По дороге ее окликнули. Обернувшись, девушка увидела стоявшего неподалеку Асбьерна.

— Утро доброе, воевода, — приветливо поклонилась ведунья.

— Доброе. — Ярл склонил голову в ответ. Потом чуть тише добавил: — Не держи на меня зла. Не хотел я, чтобы все так обернулось.

— Твоей вины здесь нет, — отозвалась девушка. — А за заботу спасибо тебе, Асбьерн. Я буду просить Великую Мать, чтобы она и впредь хранила тебя… и Эйвинда конунга.

Асбьерн ничего не ответил. Но, заметив Унн, подозвал ее и сказал:

— Уинфрид, эту девушку зовут Йорунн. Прошлым летом она спасла мне жизнь.

Унн поставила на землю глиняный горшок с еще теплым молоком, подошла и крепко, по-матерински, обняла молодую ведунью.

.

Волчица металась по клетке. Ее раздражали незнакомые запахи, громкие голоса, а более всего то, что спрятаться от чужих глаз было некуда. Время от времени издалека Снежка видела свою подругу-человечицу, но та, хоть и смотрела в ее сторону, близко не подходила. И волчица прекрасно знала, почему. Неподалеку, словно воин в дозоре, сидел исконный враг волчьего рода — огромный, лохматый, отвратительный пес. По разумению волчицы, если бы не он, человечица давно подошла бы к ней, поговорила, приласкала. Но предавший свободу мог броситься на ту, что любила и понимала волков, и Снежка знала, что не сможет ее защитить. Волчица коротко, зло тявкнула. Достать бы клыками несносного, оттрепать хорошенько и сбежать подальше отсюда, в густой лес, в тенистую чащу…

Пес с интересом наблюдал за волчицей. Предки его с давних пор защищали людей от матерых хищников, и голос крови твердил: перед тобой враг, которого нужно убить. Но Вард привык больше доверять своему чутью, а оно говорило, что волчица обессилела, что ей страшно и она в отчаянии. Пес видел, что еда в клетке осталась нетронутой и что к плошке с водой пленница подошла всего один раз. Своим собачьим умом он понимал, что безысходность заставляет волчицу метаться по клетке, огрызаясь на каждый шорох с его стороны. Ничего, думал он, привыкнет. И каждый раз садился все ближе и ближе.

.

Днем Халльдор пришел к Ивару Словенину говорить о свадьбе. Девушки сидели во дворе — пряли, вышивали, перебирали зерно, потому видели, как эти двое разговаривали возле женского дома, а потом не спеша направились к ним. Зорянка засуетилась, едва не выронила шитье, придвинулась ближе к сестре.

Арнфрид обняла ее за плечи:

— Они решили, какой будет мунд, но без твоего согласия свадьба не состоится. Сейчас отец спросит, хочешь ли ты стать женой Халльдора. Скажи ему «да».

Зорянка растерянно смотрела на подруг, почти ничего не понимая из того, что говорит ей молодая женщина. Долгождана объяснила:

— Они будут спрашивать, согласна ли ты выйти за северянина. Если откажешь — неволить не станут.

Ивар подошел к названной дочери, взял ее за руку и сказал по-словенски:

— Вот Халльдор сын Ванланда, хоть и не кровный, но перед богами признанный брат нашего конунга. В жены взять тебя хочет. Люб ли он тебе?

Зорянка, пунцовая от смущения, подняла на Халльдора голубые глаза и еле слышно пролепетала:

— Люб...

Халльдор заулыбался, что-то весело сказал Ивару. Но тут девушка заговорила снова:

— Только по обычаю младшая сестра не может прежде старшей замуж идти. Так что, пока Весна мужней не станет, я, батюшка названный, за сына Ванланда не пойду.

Ивар слегка растерялся. Халльдор, которому передали слова невесты, перестал улыбаться и огорченно вздохнул. Но все равно полез за пазуху, вытащил нитку бирюзовых бус и протянул Зорянке. А потом сказал ей несколько слов и попросил Ивара перевести.