На помосте на золочёных тронах, инкрустированных самоцветами, перламутром и цветными эмалями, восседала царская чета, величественная и почти безмятежная. И Владыка, и царица были облачены в сине-золотые одежды, что само по себе говорило о важности момента. На Секенэфе был Двойной Венец Обеих Земель. В руках он сжимал знаки своей власти – Жезл и Плеть Ваэссира. Голову Амахисат венчала корона Матери-Грифа, обнимающей её прекрасное лицо тонко гравированными золотыми крыльями.

Хатепер замер на своём месте у тронов, черпая в безмятежности Владык уверенность. По крайней мере, сегодня впервые за долгое время произойдёт что-то, что послужит делу мира.

Воздух гудел приглушёнными разговорами вельмож. Все с нетерпением ждали, что же за весть сообщит Император, и бросали заинтересованные взволнованные взгляды то на высокие запертые двери, то на троны и соколов Ваэссира, распростёрших крылья на стягах за ними. Наконец, Владыка поднял изогнутый Жезл и указал на двери. По его знаку стражи распахнули их. Голос Секенэфа прокатился по залу, когда он возвестил:

– Делу мира было посвящено всё моё правление. Делу мира служили те, кто стоит ближе всех ко мне. И сегодня, вопреки всем тяготам, мы чествуем наши обещания.

Под перешёптывания вельмож в зал вступил Эрдан Тиири, облачённый в светлые рэмейские одежды. Единственными его украшениями были золочёный пояс и широкий браслет, инкрустированный полудрагоценными камнями – на левом запястье, укреплённый поверх повязок. Принц точно бросал вызов тому, что произошло с ним. Расправив плечи, он шёл к трону со спокойной уверенностью.

Изумлению многих не было предела. Десятки взглядов были прикованы к Эрдану, десятки приглушённых голосов обсуждали его. Детали его прибытия в Таур-Дуат были окутаны тайной.

– Младший царевич Эрдан, сын нашей досточтимой союзницы, Пресветлой Владычицы Данваэннона, сегодня я представляю тебя двору Таур-Дуат!

Приблизившись к трону на положенное этикетом расстояние, эльф преклонил колено.

– Ты пожертвовал многим ради сохранения мира между нашими народами. С честью я провозглашаю тебя официальным эмиссаром Данваэннона в Таур-Дуат, во имя всего, что сделано, и всего, что ещё предстоит нам. Пусть Боги благословят тебя, и моя защита пребудет с тобой!

Когда Император завершил свою речь, тронный зал погрузился в потрясённое молчание… и лишь чуть позже раздались первые несмелые приветственные крики.

– Моя благодарность за твою защиту не знает границ, о Владыка Обеих Земель, Хранитель и Движущая Сила Божественного Закона, Царственный Сокол, возносящийся в своём высоком сане, сын Первого Эмхет, – с достоинством ответил Эрдан. – Даю слово оправдать доверие, что ты возлагаешь на меня. Впредь все мои силы будут посвящены тому, ради чего ты позволил мне стоять в тени твоего трона, великий Император, бесценный союзник моего народа.

Секенэф простёр руку в жесте ритуального благословения. Царица улыбнулась милостиво, ободряюще, приглашая принца занять место ближе к ним. Эрдан поднялся и приблизился к трону. Коротко он посмотрел на Хатепера, и тот чуть кивнул. Сердце Великого Управителя переполняли самые разные чувства, но прежде всего – надежда на то, что всё было не зря.

По знаку Секенэфа он торжественно поднёс Эрдану пектораль – уменьшенную копию той, что когда-то была дарована Тремиану. Древо Жизни Данваэннона переплеталось в прорезном узоре с лотосом и веером бумажного тростника, а по бокам расположились ибисы – священные птицы Тхати, покровителя дипломатов.

Вельможи чествовали нового эмиссара и желали ему долгих лет благоденствия. Наверное, Хатепер был единственным, кто различал лёгкое смущение и неуверенность юности за безупречной маской молодого высокорождённого. Но он видел, что Эрдан всей душой верил в путь, который выбрал. Великий Управитель жалел лишь, что Ллаэрвин сейчас не видела сына. Как бы ликовало её сердце! Да, Хатепер расскажет ей об этом дне, когда они свидятся – расскажет во всех деталях.