Лицо Таэху осталось неизменным.

– Твой сын мёртв, госпожа.

– Что? – переспросила Идаэт потрясённо.

Она знала, что ни одно покушение не увенчалось успехом – Таэху защитили пленника Владыки. Мать тогда рвала и метала, а сама Идаэт испытывала горечь, смешанную с постыдным тайным облегчением.

Сэбни медленно кивнул.

– А… погребение? Могу я…?

Запоздало она подумала, что погребение Паваху едва ли было даровано. И Таэху коротко покачал головой в ответ.

– Разве род Мерха не отверг отступника? – осведомился жрец. – Не скрою, госпожа, твоя просьба удивила меня.

Идаэт сделала глубокий вдох, не находя слов. Весь этот путь она проделала зря… пришла слишком поздно.

– Отверг, – тихо ответила она, и мысленно добавила: «Но я не забыла…»

– Ну что ж, если я ничего больше не могу сделать для тебя…

– Как он умер?

– Тяжело.

Идаэт помнила об императорских дознавателях. И знала, что Павах не предал то, во что верил – даже когда все оставили его. Да, его смерть не могла быть лёгкой… Глаза оставались сухими, точно хрусталь в глазницах статуй из сердабов.

– Благодарю, что сказал. Это всё.

Сэбни чуть поклонился ей и удалился.

Обитель Таэху Идаэт покинула на следующий же день. Теперь оставалась только клятва.

Анирет занесла руку, замерла было, и всё же постучала. Открыли ей не сразу – всё-таки час был поздний.

Сэбни удивлённо посмотрел на неё, а потом взгляд его сделался колким, недобрым.

– Что я могу сделать для тебя, госпожа царевна? – настороженно спросил он, коротко посмотрев на Нэбмераи за её плечом.

– Впусти, пожалуйста.

– Разве одного раза было недостаточно? – понизив голос, с горечью бросил целитель. – Ты лишила его покоя. Он заслужил покой.

– Впусти нас, Сэбни, – тихо, но твёрдо повторила Анирет.

– Я не могу запретить тебе, госпожа, – холодно ответил жрец, – хотя видит Аусетаар, хотел бы. Эмхет получили здесь всё, что могли. Оставь его.

– Сэбни, – в голосе Нэбмераи не было открытой угрозы – только предупреждение.

Целитель склонил голову, выругавшись на выдохе, и впустил их. Анирет предпочла сделать вид, что не услышала, и жестом успокоила супруга.

Царевна окинула взглядом скромно обставленную комнату, дальняя часть которой была отделена тростниковой перегородкой – невысокий стол со свитками, снадобьями и амулетами, циновки, аккуратно застеленные покрывалами. Она почти чувствовала присутствие Инени там, в уютном закутке, ближе к окну, где ветер колебал тонкие занавеси. Было тихо, и шелест ветвей по-своему умиротворял. Приносил ли шёпот ночи умиротворение расколотому сердцу, царевна не знала.

Милосердие. Её присутствие не несло с собой милосердия, и потому она подавила порыв, с которым пришла сюда.

Анирет сняла с шеи собранную из фигурных бусин нить с лазуритовым скарабеем, на обратной стороне которого был нанесён её серех. Защитный амулет, призванный дарить надежду и обновление. Она хотела отдать сама, но так будет лучше.

– Новый рассвет, – тихо сказала она, вкладывая амулет в руки целителя. – Отдай ему. Пусть будет с ним.

Сэбни потрясённо посмотрел на неё. Ничего больше не говоря, царевна покинула комнату. Беззвучно она молила Владычицу Таинств приглядеть за старым другом, которого она тоже уже не могла называть предателем.

Большой тронный зал был создан по подобию молельных дворов рэмейских храмов. На потолке замерли, отражённые искусными художниками, известные небесные светила. По обеим сторонам располагались галереи с колоннами, капители которых были вырезаны в виде раскрытых лотосов, а стволы – в виде связок бумажного тростника. Таким образом сочетались символы Верхней и Нижней Земель, объединённых под властью Ваэссира. Пол украшали мозаики из разноцветных каменных плит, как и везде в основных помещениях дворца.