– Когда-то моряки рассказывали, как акулы преследуют корабль, – заметил Билл, забираясь назад под одеяло, после того как в очередной раз подкинул хворост в огонь. – Что ж, эти волки – те же акулы, только на суше. Они знают свое дело лучше нашего, и они бегут за нами не для того, чтобы поправить свое здоровье. Они доберутся до нас, без сомнений они доберутся до нас, Генри.

– Они уже до тебя почти добрались, раз ты ведешь такие разговоры, – резко возразил Генри. – Кто порки боится, тот наверняка будет побит. А у тебя больше шансов пойти волкам на корм, если и дальше будешь хныкать.

– Они убивали людей получше нас с тобой, – ответил Билл.

– Ох, прекрати брюзжать. Я уже устал от твоего нытья.

Генри сердито повернулся на другой бок, но удивился, когда не услышал от Билла возмущенного ответа. Это было не похоже на Билла, ведь его всегда было легко разозлить гневными речами. Прежде чем уснуть, Генри еще долго раздумывал над этим и когда его веки уже закрывались, в полудреме он подумал:

– Билл без сомнений очень подавлен. Нужно будет его завтра подбодрить.

День начался удачно. За ночь они не потеряли ни одной собаки и с этим пустились в путь, в котором их сопровождала тишина, мрак, стужа, и мистические духи северного сияния. Билл, казалось, позабыл свое дурное предчувствие, охватившее его прошлой ночью, и даже весело дурачился с собаками, когда в полдень сани перевернулись на неблагоприятной части их маршрута.

Началась страшная неразбериха. Сани лежали кверху дном, зажатые между деревом и огромным камнем и им пришлось распрячь собак, чтобы расправить спутавшуюся упряжь. Люди наклонились над санями, пытаясь их перевернуть, как вдруг Генри заметил, что Одноухий понемногу отходит от них.

– Одноухий, ко мне! – закричал он, выпрямившись и обернувшись к собаке.

Но тот бросился бежать прочь, волоча за собой постромки. И там, где они недавно проехали, стояла она – волчица, и ждала его. Когда он приблизился к ней, то внезапно насторожился. Встревожившись, он замедлил бег до шага, а затем остановился. Он разглядывал ее настороженно и неуверенно, но при этом увлеченно. Она, казалось, улыбнулась ему, обнажив свои зубы скорее заигрывая, чем запугивая. Волчица игриво подошла к нему на несколько шагов и остановилась. Навострив уши и подняв хвост кверху, все также неуверенно и осторожно, Одноухий потянулся к ней приподнятой головой.

Он попытался обнюхать ее, но она игриво отпрыгнула назад. Каждый раз, как он подступал, она отпрыгивала прочь. Шаг за шагом она заманивала его и отдаляла от людей, которые могли защитить. Вдруг, как будто смутный сигнал тревоги промелькнул в его сознании и, повернув голову, он взглянул на перевернутые сани, на своих собратьев и на двух зовущих его людей.

Но какие бы мысли не зарождались в его голове, их развеяла волчица; приблизившись к нему, она бегло понюхала его нос к носу, а затем снова принялась игриво увлекать за собой.

Тем временем, Билл вспомнил о ружье. Но оно лежало под перевернутыми санями и к тому времени, как они с Генри достали его, Одноухий и волчица уже стояли слишком близко друг к другу, а расстояние для выстрела было слишком большим.

Когда Одноухий осознал свою ошибку, было слишком поздно. Еще толком не разобрав, что происходит, люди увидели, как он развернулся и бросился бежать назад к ним. В следующую секунду они увидели, как по снегу несется дюжина тощих, серых волков. Они бежали перпендикулярно дороге, отрезая Одноухому путь к отступлению. В ту самую секунду игривость волчицы улетучилась. Зарычав, она набросилась на Одноухого. Он оттолкнул ее плечом и, несмотря на то, что путь к отступлению был перекрыт, он все же намеревался добраться до саней, изменив свой курс в надежде добежать до них в обходную. С каждой секундой волков появлялось все больше и больше, и они присоединялись к погоне. Волчица бежала в прыжке от Одноухого и не сбавляла ход.