* * *

Возвращение в сознание было болезненным. Крючкообразные шипы ежевики располосовали спину, превратив кожаный камзол в лохмотья. Дикая, жгучая боль заставила стиснуть зубы. Правый глаз заплыл и практически не открывался. Арчи попробовал протереть лицо, но шевельнуться не смог. Руки были туго стянуты вожжами к обломку оглобли. Юноша огляделся. Посреди поляны горел небольшой костёр, на импровизированной треноге висел большой котёл, из которого разносился аромат мясной похлебки. Несколько лесных братьев сгрудилось у костра, топливом которому послужила покореженная повозка Арчи. Пара разбойников мастерски разделывала тушу скакуна, заготавливая мясо впрок. Пассажир висел на второй оглобле с противоположной стороны. Он тяжело дышал. Братва уже воздала ему за гибель соратника. Те, что сидели у костра, шумно обсуждали ближайшее будущее пленников. Перспективы пестрели богатством и разнообразием самых изощрённых пыток. Единственное, в чем сошлись Лесные – это в том, что головы обоих беглецов украсят въезд на территорию братства. Арчи дико хотелось жить. Но разорвать путы было невозможно, тогда на выручку пришла наглость. Набрав воздух в легкие, он прокричал:

– Эй, что толку благородным бандитам в смерти будущего зятя князя Ивалойнского, сводного дяди самой Аналайны-соперницы ветра – королевы Радагара?

Гогот вокруг костра стих. Поднявшийся громила двинулся к вознице.

– Это ты, что ли зятёк? Ща глянем, что внутри у царедворца. – бандиты, оторвавшись от варёной конины, переключили внимание на кучера.

Громила отобрал широкий скинер у лысого горбуна, разделавшего тушку трехлетнего скакуна, за которого Арчи ещё был должен ростовщику с полсотни империалов.

– Месть за товарища – дело благородное, но смерть вельможи наводнит эти поляны усмирителями. И от прежней вольности и следа не останется. А так, выкуп компенсирует убытки на переезд. Лесов то много в округе… – не смотря на явно не добрые намерения со стороны гиганта, голос кучера не дрогнул.

– Я с тебя, выродок, живьём шкуру сниму, я смерда за версту чую. – нож плясал в руках громилы, прыгая из руки в руку. Но Арчи терять уже было нечего и он играл Ва-Банк.

– Да мне то все одно не жить, хоть вы, хоть его семья, все одно уроют. Так хоть вас потешу. Но за пассажира своего молю. Королевская кровь, кроме беды, ничего не принесёт.

Громила обернулся на висящего без сознания дворянина.

– Бизон, а может и правда он из бояр. Холоп походу и не врет. Местные просто монетой откупились бы. А этот вона, за ружо схватился.

– Да шкуру, эта падаль, свою спасти хочет, я его на тракте не раз видал. Кучер он из местных. Вечно скидку клянчил. Откудова ему с дворянами шашни водить, да не просто с боярином каким-нибудь, с самим Сигизмундом Беспристрастным, князем Ивалойским, принцем Радагара? Врет извозчик, ей богу, врет.– встрял в разговор долговязый бандит. Именно он с напарником обычно дежурили на въезде в лес, собирая мзду.

– А я и не скрываю. Меня к нему в харчевню смотритель местный приволок. Сказал: «Князю в город срочно надо». Десяток империалов обещал, если к утру поспеем. Ну я грешный и забыл про дорожную мзду вельможу предупредить. А он все дорогу кошель вышивной руками наглаживал, видать ценность какая. Да про дочку Сигизмундову судачил. Как ее имя … Эми??? Аби…

– Эбигейл. – раздалось из толпы.

– Говорят, знатная красотка, да только дюже несчастная… – снова встрял долговязый.

– Говорят, ее Имперскому поверенному обещали, жаль девку.  У старца Елизария механизм, от попоек, да старости, недвижим, как висильник.