– А каким делом этот занимается?

– Батьке свому обувку разную тачать помогает. Подмастерье.

– Но почему твой отец решил отдать за него свою единственную дочь? Сам жил по любви, а ее лишь бы сбагрить?

Григорий вздохнул.

– Не говори так, княжич. Мы по старым обычаям живем. Пришла пора девице замуж выходить, отец и решает, за кого свое чадо отдать. А меж ним и родителем Кондрата Федотом Алексеевым давний уговор. Как подрастет Ульяна, так замуж за Кондрата и выйдет.

– А матушка твоя покойная о том знала?

– Знала, конечно. Была бы жива, не видать Кондрату Ульяны как своих ушей. А без матушки никто отцу ни слова против не скажет, не отговорит.

– И не жаль ему дочь?

– В его душу не заглянешь. Почернела она со смертью матери, затворилась накрепко. Может, ему и жаль, но даденное слово назад не воротишь.

Дмитрий в отчаянии воскликнул:

– Значит, Ульяна выйдет замуж за Кондрата, да?

Григорий озорно, по-воровски взглянул на княжича и заявил:

– Неизвестно, как отец станет относиться к тебе, когда узнает, что это ты с товарищем спас на пожарище в деревне матушку и Ульяну. Если он и дальше будет стоять на своем, то можно и опередить Кондрата, увести мою сестрицу из-под сопливого носа нерадивого женишка.

– О чем ты, Гриша?

– А ты не догадываешься? Подумай! Ты человек ученый, не мы, темнота дремучая.

– Уж не увести ли Ульяну из-под венца предлагаешь?

– Почему нет? Я, если бы любил, увел. А после хоть трава не расти. Да и что потом будет-то? Порченую девку под венец не поведут не только силком, а и по доброй ее воле. Это же какой позор для жениха!

– Вот о чем твои мысли. Зачем говоришь мне такое?

– Не хочу, чтобы Ульяна с нелюбимым жила. Желаю, чтобы сестра была счастлива. А с Кондратом ей какое счастье? Одни слезы. Она же моя кровь, княжич. Вот ты бы ей полюбился, я был бы рад. Если, конечно, твой батюшка захочет слышать о простолюдине. У вас же тоже невест молодцам отцы загодя подбирают.

– У нас в семье не так. Но если отец и будет против, я все одно по-своему сделаю.

– Может, и сделаешь. Я вижу, ты такой!

Дмитрий вздохнул.

– Вот только как мне любовь Ульяны завоевать, коли отец ее нам видеться не велит?

– Думай, княжич!

– А может, мне с Кондратом и отцом его Федотом поговорить? Пригрозить, чтоб не смели и думать об Ульяне?

– Ишь чего придумал! Хочешь, чтобы посад поднялся? Ведь народ и так вашего брата не жалует, даже ненавидит. А тут ты с угрозами. Не посмотрят, что Ургин, поднимутся да кинутся толпой к великому князю. Бунта захотел? Что с тобой после этого будет?

– Ты прав, – согласился Дмитрий. – Такого нельзя допустить.

Григорий пододвинулся к княжичу.

– Послушай, чего я скажу. Ты остынь маленько. Давай погодим, послушаем, что отец скажет. Да и Ульяне пятнадцать годков летом будет. Хоть и говорил батюшка, что свадьба скоро, на самом деле до нее не меньше года. За такой срок, княжич, многое измениться может. А с походом на Казань и того пуще. Встретиться же потихоньку да поговорить с Ульяной я тебе, так и быть, помогу против воли отца. Возьму грех на душу. Но только, конечно, если сестрица того захочет.

Дмитрий схватил в ладони руку Григория.

– Помоги, Гриша! В вечном долгу буду. А долги я всегда отдаю.

– Не колготись. Вот и дом. Ну, княжич, с Богом. Представляю, как удивится отец, завидев тебя.

Григорий потер грудь, улыбнулся и сказал:

– Да, удар у тебя знатный.

– Забудь, Гриша.

– Ладно, идем. – Григорий подошел к калитке, отворил ее, пропустил вперед Дмитрия и заявил: – Заходи, княжич. У нас, конечно, не такие хоромы, как у тебя, но изба справная.