Артема и Влада толкнули вперед, к деревянной лестнице. Лесенки жалобно скрипели под тяжестью идущих, казалось, что им уже несколько веков, и ступать по неровным ступеням было жутковато. Но это только казалось. Пройдя лестницу, монахи открыли дверь. Перед ними было поле с той самой слишком яркой изумрудной травой. Они повели пленников к центральному корпусу. Со лба Артема крупными каплями стекал пот, ужас перед неминуемой близкой смертью начал поглощать его. Владу казалось, что на лице друга он прочел то же, что терзало и его: не только страх, но и стыд.

      — Артем! — толкнул он плечом замершего, как кролик перед удавом, приятеля. — Вспомни свои слова, все мы боимся смерти — это не стыдно!

      — Ты прав! — Артем поднял голову и оживился. — Пусть они увидят, как мы уйдем в мир иной с поднятыми головами.

      — Молчать! — попытался заткнуть их один из монахов.

      — Иди в жопу, святоша! —  сказал Артем с ухмылкой

      Влад тоже улыбнулся своему другу, и они захохотали, беспричинно, до слез, надрывая животы. Монахи, мрачно переглянувшись, выждали время, пока эта внезапная истерика закончилась, потом потолкнули успоковишися приятелей, и унылое шествие продолжилось, пока их не привелик зловещему эшафоту с перекинутой через балку толстой веревкой. Перед помостом с виселицей сидели в ряд на деревянных стульях Александр, Белый монах, и другие обитатели этого жуткого места.

      — Святой, мы привели их! — почтительно произнес один из сопровождающих их монахов.

      Влад увидел над балкой знакомое лицо. Они молча уставились с Артемом на повешенного Седого, который уже окоченел. С посиневших губ струилась белая пена, засыхая на уже заросшем щетиной подбородке. На помосте по их душу уже стояли два палача в черных накидках, прикрывающих голову, бесстрастно взирающие на свои будущие жертвы сквозь прорези в масках. Торс у экзекуторов был открыт, из одежды, помимо накидок имелись только черные штаны.

      Они поманили пришедших рукой, и Влада с Артемом повели к палачам. Пройдя пять ступеней, их остановили. Один из вивисекторов развязал веревку, и тело Седого с глухим стуком, напомнившим Владу гром далекой грозы, свалилось на гнилые доски. Его убрали и подали знак замершим монахам продолжать подъем. Они ступили на скрипнувший под их ногами помост. Палач подошел и сорвал с шеи Влада жетон искателя.

      — Он тебе больше не понадобиться!

      Влад с Артемом молчали и только смотрели на Александра, который расплылся в мерзкой торжествующей улыбке гиены.

      — Подошли.

      Артёма и Влада поставили под балкой. Каждому накинули на шею верёвку и туго затянули узлы. Два палача взялись за веревки, слегка натягивая их.

      Шею Влада сдавило, гортань свело спазмом, и он закашлялся.

      — Дети мои! — Поднялся с места Александр. — У вас есть право последнего слова. Есть ли вам что сказать?

      Они стояли молча, со связанными руками, с веревкой на шее и только дырявили его взглядом, стараясь не показывать страха. В лицо им бил холодный ветер, нетипичный для неспешных теплых деньков, оставшихся позади.

      Влад посмотрел вдаль и увидел разгорающийся на горизонте восход. Оранжевое солнце медленно поднималось над утонувшей в легком тумане землей, еще сонное, расправляя несмелые лучи. Рассвет показался Владу невыносимо прекрасным: как найденное в грязи сокровище, как долгожданная встреча со старым другом. Верным товарищем, что приветствовал его на новом витке пути и провожал последними лучами. Теперь это провожание изменило свою природу — солнце едва проснулось и станет свидетелем его ухода: первые лучи и последний вздох, прощальный взгляд. Влад выдохнул, и белесый пар вырвался с его губ и медленно рстворился в студеном свежем, пахнущим росой воздухе.