Паша подмотал катушкой блесну, а Фишка выкарабкалась на плот и отряхнулась. Деловито так отряхнулась, с чувством – поработала.

Народ на берегу стонал от смеха. Паша глянул на Фишку и схватился за голову.

– Дур-р-рак! – вопил он. – Зачем, ну зачем я тебя взял с собой? Зачем?! – Это он спрашивал Фишку. – Злодейка ты! Чего ты наделала?!

Фишка виновато облизнулась и горестно взлаяла: дескать, хочешь всё как лучше сделать, а получается не так да не этак.

Плот подхватило бурным течением на перекате и быстро унесло. Паша рвал на себе волосы.

С тех пор Фишка стала Злодейкой.

Лёд на Енисее ещё не тронулся, но перелётные птицы уже появились. В Заполярье всегда так – птицы опережают весну. Где-то в верховьях Енисея они прилетают на полую воду, потом настигают ледоход и обгоняют его.

Колхозные бригады охотников в эту пору выезжают на промысел за птицей.

Захарка в колхозе ещё не состоял, ему было всего двенадцать лет. Но он тоже засобирался на охоту: надо было помогать семье. А семья немалая – четверо ребят (себя Захарка к ребятам уже не причислял). Отца на войне убили, работница в доме одна мать. Она на рыбоприёмочном пункте работала – резальщицей.

Станок Агапитово, где жил Захарка, совсем мал, всего несколько домиков. Работы здесь никакой сыскать невозможно, одна рыболовецкая бригада в Агапитово – и всё. Самое большое начальство здесь бригадир и пекарь. А до правления колхоза и сельсовета более сотни километров. Заполярье – здесь такие расстояния между селениями не в диковинку.

Захарка ловил зимой силками белых куропаток и однажды заплутался и чуть не замёрз. Мать после этого не пускала Захарку в лес.

К весне совсем трудно стало семье. Приварка нет, только рыбы иной раз бригадир давал, а без приварка ребятам пайка хлеба не хватало: растут. Паёк же хлебный не растёт. Всё тот же, что и в войну. Но докатился и до Агапитово слух, что скоро карточки на хлеб отменят. А пока Захарка приладился к пекарю в помощники: дровишки пилит, колет, печь топит, пол моет – что заставит пекарь, то и делает Захарка. Лишь бы накормил. Поест Захарка в пекарне, значит, паёк матери и братишкам с сестрёнкой достанется.

Надо жить, до лета дотягивать. Летом в Заполярье – лафа: дичь, яйца, рыба, ягоды, грибы, орехи. Летом в Заполярье жить можно.

А между тем пекарь совсем зазнался. Ну кто он такой в нашем нынешнем понимании – пекарь? Так себе – личность, вымазанная мукой. Но в те годы пекари пользовались большим авторитетом. Агапитовский пекарь, к примеру, жил по поговорке: «Сыт, пьян и нос в табаке».

Тут требуются некоторые пояснения: дело в том, что в маленьких посёлках хлеб не только выпекался на пекарне, но и отпускался здесь же. Вот и выходило, что власть в ту пору у пекаря была полная. Захочет хлеб отпустить – отпустит, не захочет – не отпустит. Иди жалуйся на него – за сотню-то вёрст.

Ну, а Захарку пекарь вовсе заездил, и плата парнишке одна – кусок хлеба.

Но всё стерпел Захарка, дотянул до весны.

Птица пошла, собрался пекарь на охоту: гусятинки захотелось. Мать Захаркина попросила его:

– Возьмите Захарку, Ануфрий Пантелеймонович. После того случая боюсь я одного-то отпустить, а он рвётся на охоту.

– Хлопот с ним не оберёшься, – поморщился пекарь, – расхнычется.

– Да что вы! – Пекарь был единственным человеком в посёлке, которого называли на вы. – Он у меня ко всему привычный.

Мать хотела сказать, что и охотник Захарка удачливый, с семи лет ружьём владеет, а в ходьбе за ним и взрослому не угнаться, да не успела ничего разъяснить, пекарь не дослушал её.