Мы переглянулись с подругами и едва не взвыли. Если Кельвин – один из самых известных модельеров Шести миров – будет шить платья для всей нашей четвёрки с нуля, это мероприятие с мерками-примерками займёт как минимум весь день, а нам ещё зелья варить.

Идея, что пришла в голову Ольге, всем понравилась. Когда Кельвин и его команда из дюжины помощниц появилась во дворце, мы хором заявили, что хотим четыре одинаковых платья, чем едва не довели маминого друга до инфаркта. А вот до истерики его чуть не довела другая просьба: сделать платье такого цвета, чтобы оно было близко к розовому, как я проспорила брату, но не розовым в привычном понимании.

Пока его помощницы снимали с нас мерки, Кельвин, прикусив от усердия язык, что-то рисовал в своём блокноте, то удовлетворённо кивая, то вырывая листы и раздражённо кидая в ведро. Когда мерки наконец были сняты, а ведро наполнилось скомканной бумагой с горкой, подошло время обеда. Мы думали придётся весь оставшийся день провести на примерках, но на единственную нас позвали только к вечеру.

Когда мы пришли, нас поджидал сюрприз: четыре потрясающих готовых платья нежных пурпурных оттенков, похожие между собой, но каждое со своей изюминкой.

С тех пор у нас с подругами появился общий любимый цвет.

8. Глава 7. Эрртруар

Бартоломей не соврал, он действительно оказался фамильяром. Сбегать он не собирался, поэтому я со спокойной душой оставил его приводить себя в порядок. Спустя час из ванной он вышел в обличии кота.

– На поддержание человеческой формы тратиться слишком много энергии, – пояснил Барт, чавкая мелко нарубленным мясом. – Я, конечно, успел у тебя перехватить немного сил, пока ты меня топить не вздумал, но мне комфортнее всего в кошачьем облике. Как показал жизненный опыт, жалостливые горожане к голодным котикам относятся гораздо благосклоннее, чем к голодным босым подросткам. А от голодных саблезубых и вовсе бегут, сверкая пятками. И хорошо, если отбиться от тебя пытаются палкой колбасы, а не боевыми пульсарами... Слушай, Руар, а добавки можно?

Я и не заметил, как быстро Барт приговорил целую тарелку вырезки.

– Ты бродяжничал? Почему? Разве у тебя не было семьи или тех, кто мог о тебе позаботиться?

– Храм, в котором я жил, разрушили тёмные твари, когда я был ещё котёнком. Никто не выжил… кроме меня, – после продолжительной паузы нехотя признался он. – Я тогда отбывал наказание в подземелье. Главный хранитель часто отправлял меня туда за… шалости. Я научился сбегать, так он стал запечатывать выход магией, настраивая на тот срок, что положено мне было смиренно думать о своём поведении. Ладно хоть книги разрешалось брать, иначе бы совсем от скуки помереть можно было.

– Ты умеешь читать?

– Обижаешь, – натурально оскорбился кот. – Я знаю практически все языки всех миров, даже забытые. Пусть я – оборванец, но не невежда!

– Прости, не хотел тебя обидеть.

– Так вот… – он продолжил. – В тот раз меня наказали на две недели. Уже и не помню за что, сущая ерунда была, но хранитель сильно разозлился. Обычно раз в день жрецы приходили проведать тех, кого наказывал хранитель: мне приносили еду или новые книги взамен тех, что успевал прочесть, а глотал я их быстро и много. Других развлечений при храме кроме библиотеки не было… А в тот раз никто не спускался ко мне целых три дня. Есть хотелось дико, и я стал паниковать, что про меня забыли, или у дяди появились новые методы воспитания. Да, хранитель был моим родным дядей. Он был суров, но он никогда не морил нас с другими детьми голодом. Ещё почти сутки ушли, чтобы распустить плетение и ослабить защиту. Кое-как выбрался, но…