Мне очень помогли две первые строки строфы восемнадцатой: «Я восседал на неудобном троне над Каер Сидин». На вершине горы Кадер-Идрис существует подобие каменного трона Идриса, где, согласно местной легенде, достаточно провести ночь, чтобы к утру умереть, помешаться или обрести поэтический дар. Первая часть этого предложения явно относится к загадке об Идрисе, хотя в «Песне о детях Лира» («Cerdd am Veib Llyr») Гвион упоминает «совершенный трон» в Каер Сиди («Caer Sidi», во «вращающемся замке»), своего рода укрепленном элизиуме, где хранится котел Каридвен.

Часть текста второй строфы («Иоанном Прорицателем нарек меня Мерддин»), по-видимому, была намеренно искажена, поскольку в книге «Мабиногион» смысл ее таков: «Идно и Хейнин нарекли меня Мерддином». Поначалу я решил, что исходно эти строки читались как «Нарекли меня Иоанном и Мерддином Прорицателем», и пока оказался прав. Мерддин, называемый в средневековых рыцарских романах Мерлином, был самым знаменитым пророком в истории Британии. Очевидный смысл строфы заключается в следующем: Хейнин, верховный бард Мэлгуна, нарек Гвиона Мерддином, «обитателем моря», ибо, подобно изначальному Мерддину, тот появился на свет при таинственных обстоятельствах и, будучи ребенком, посрамил всю «коллегию бардов» в Диганви, подобно тому как Мерддин, согласно Неннию и Гальфриду Монмутскому, посрамил мудрецов Вортигерна; далее, его называли также Иоанном Крестителем («Но ты, дитя, будешь наречен пророком Величайшего»); наконец, все назовут его Талиесином («сияющим челом»), главой поэтов. Джон Арнотт Маккаллох предположил, что существовал более древний Талиесин, предшественник барда VI в., и что он был кельтским Аполлоном. Пожалуй, это объясняет эпитет «сияющее чело» и появление этого «прото-Талиесина» среди поблекших богов и героев при дворе короля Артура в «Повести о Кулухе и Олуэн». (Сам Аполлон некогда обитал в море, ему посвящен дельфин, а первые египетские христиане, сторонники религиозного синкретизма, как ни странно, отождествляли Иоанна Крестителя с халдейским богом Оаннесом, который, по словам Бероса[99], имел обыкновение изредка выплывать из Персидского залива в облике водяного Дагона и возобновлять проповедь откровения своим адептам.) В этой игре смыслов скрыто присутствует и миф о Хиане, жертве богини цветов Блодуэд, который был одновременно Ллеу Ллау, еще одним «обитателем моря».

Мне потребовалось немало времени, чтобы осознать тайный смысл второй строфы; для его восстановления пришлось исказить текст, и заключается он в еретическом парафразе фрагмента трех синоптических Евангелий: от Матфея (16: 13–14), от Марка (15: 14–15), от Луки (9: 7–8):

Одни говорили, что Ты – Иоанн Креститель, другие – что Ты Илия, а иные – что один из древних пророков, воскресших из мертвых. Но Симон Петр сказал: Ты Христос.

Дополняет эту строфу сравнение с Илией, и встречается оно в строфе восьмой[100]. Божественный младенец говорит здесь от имени Иисуса Христа, как и в строфе четырнадцатой: «Я претерпевал голод вместе с Сыном Святой Девы». Иисус пребывал в пустыне в одиночестве, рядом были только искушающий Его дьявол и дикие звери. Однако дьявол не голодал, а дикие звери, по мнению наиболее проницательных библеистов: Э. Э. Бивана[101], Т. К. Чейна[102], – в контексте искушения скорее склонны были поддерживать дьявола. По версии книги «Мабиногион», строка тридцать первая читается как «Я претерпевал голод во имя Сына Девы», а смысл ее тот же: Иисус постился по собственной воле. Ответ на загадку – «Иисус», подобно тому как «Талиесин» был ответом на загадку «я был наречен Иоанном, и Мерддином Прорицателем, и Илией».