- Выходи! Кто тебе разрешил открывать шторы? - гневно рыкнула она.

Я перевела взгляд на лежащего Егора, и в глаза мне бросилось его тело, все покрытое синяками. Они были повсюду, на руках, на ногах. Как же так, ведь он не ходит, хотелось крикнуть мне. Но тетя Лида поймала мой взгляд и злобно прошипела. 

- Куда ты смотришь? Только попробуй кому-то сказать, я тебе устрою. 

Я шарахнулась от нее к кровати и прошептала:

- Как же так? Ведь это ваш сын…

Лицо тети Лиды страшно перекосилось и от этого зрелища мне стало жутко. Она напоминала мне ведьму из сказок. Я переводила взгляд с ее лица на бледное с приоткрытым ртом лицо Егора и не могла поверить. Его язык вяло ворочался во рту, будто говоря мне: "Беги". Я изо всех сил толкнула тетю Лиду в грудь, отчего она отшатнулась, и я смогла вырваться из комнаты. Не помню, как выбежала на крыльцо, распахнула калитку и побежала по дороге, освещаемой редкими фонарями. 

Я бежала так быстро, как могла, а сзади мне мерещились гулкие шаги. Мне кажется, я добежала уже до конца деревни, не встретив по пути ни души. Камни больно кололи босые ноги, но я не останавливалась.

Выбежав на трассу из придорожных кустов, я обернулась, чтобы посмотреть, не бегут ли за мной. Но никого не увидела. Не зная, куда бежать дальше, я рванула прямо через дорогу, но поздно заметила тусклый свет фары и покатилась кубарем, сбитая неизвестно откуда взявшимся велосипедистом. 

6. 5. Возвращение

Я очнулась в больнице. Видимо я крепко приложилась головой о дорожное полотно,  потому что сначала приняла склонившееся надо мной размытое лицо за мамино. Когда картинка стала более четкой, я поняла, что на меня внимательно смотрит молоденькая медсестра в белом халатике. 

- Голова кружится? Мушки перед глазами есть? - допытывала она меня.

- Нет, не кружится, болит немного, - я ощупала голову, сбоку была здоровенная шишка. Локти были замазаны йодом и саднили, содранные об асфальт ладошки все в красных порезах. Но после детского дома синяки и ссадины были обычным делом.

- Отдыхай, скоро придет врач, - наказала девушка и ушла.

Врач провел осмотр, посветил мне в глаза фонариком и велел взять необходимые анализы. После его ухода в палату пришла представитель опеки в сопровождении инспектора по делам несовершеннолетних, которые начали дотошно расспрашивать меня о том, что случилось в ночь моего побега и задолго до него. Я честно рассказала все, как есть. Из разговора с инспектором я поняла, что детей из семьи Трусовых будут изымать и поместят в те детские дома, из которых принимали. Некоторые даже были из соседних регионов. Я не влезала, пока говорили взрослые, но в итоге все-таки не выдержала и спросила с  плохо сдерживаемым волнением:

- А что будет с Егором?..

Инспектор печально усмехнулась.

- Егор сильно истощен, к тому же подвергался регулярным побоям со стороны матери. У нее подозреваются серьезные психические отклонения, и сейчас она находится под наблюдением специалистов. Если подтвердят, что она больна, она будет отправлена на принудительное лечение.

Женщина еще немного помолчала. - Егор в любом случае будет переведен в дом инвалидов. Но там под присмотром специалистов ему будет гораздо лучше, чем с родной матерью. 

Мне отчего то стало так стыдно перед всеми детьми Трусовых, что я начала всхлипывать.

- Что ты, Женя? - представитель опеки села на край кровати и тронула меня за плечо. - Почему ты плачешь?

- Из-за меня теперь детей заберут из семьи, - горючие слезы уже лились градом.

- Глупенькая, - перебила меня женщина, - все дети очень рады, что их заберут. Мы поговорили с каждым. Говоря простыми словами, они много лет находились в трудовом рабстве, кроме того их часто наказывали физически. Ты оказалась самой смелой, до тебя никто не решался на побег.