Альдор прикрыл глаза и чуть запрокинул голову, над чем-то размышляя. Пальцами он сжал подлокотники в виде сложенных крыльев, но отпустил и постучал по ним подушечками, на что-то решившись.

— Теперь я вряд ли буду выслушивать ваше решение о том, становиться ли моей женой, нэри, — заговорил он вновь гулко, низко, будто из глубины колодца. Словно внутреннее пламя разогревало его горло и изменяло голос.

— Вы передумали? — не знаю, чего я испытала больше в этот миг, облегчения или разочарования.

Давно надо было рассказать ему: в пепел всё равно не сжёг. Но он не тратил бы время на размышления насчёт меня и ожидание. Уже, верно, нашёл бы себе другую невесту. Я мысленно ворчала на саму себя, едва только избегая того, чтобы пуститься в совсем уж уничижительные выражения.

— Теперь я полностью уверен, что моей женой должны стать именно вы, — тут же разрушил Альдор все мои невольные чаяния.

Я, кажется, совсем перестала его понимать. Но он смотрел на меня прямо и спокойно. Даже строго, как будто хотел воспитать нерадивого ребёнка, а потому отчитывал его за оплошности.

— Но почему? — я развела руками, буквально разрываясь от попыток угадать ход его мыслей.

— Не обольщайтесь, — холодно бросил де ла Фиер и плавно поднялся. — Это никак не связано с вашей исключительной привлекательностью, которую аманты любят себе приписывать. И уж никак не связано с вашим феноменально покладистым нравом. Потому что такой занозы в моей жизни ещё никогда не было. Теперь это всего лишь мера предосторожности.

Он снова присел — уже на столик, что стоял по правую руку от меня. Не спрашивая разрешения, молча взял мою пострадавшую руку в свою и провёл большим пальцем по отметинам на коже. Они отозвались острой пекущей болью. Я стиснула зубы, чтобы не издать ни звука: не хотелось его жалости. Да и чего меня жалеть? Сама виновата. Надо было сразу гнать Донату из комнаты, как только она заикнулась о сомнительном одолжении. Сейчас я, возможно, была бы в руках Мариана Шербана — и, может, это было бы не так плохо, как всё, что уже случилось со мной и ещё может случиться.

— Что вы делаете? — почти прошептала я, чувствуя, как руна вновь предательски реагирует на мягкие поглаживания Альдором моего запястья.

Она пульсировала требовательно, вонзая приятно тонкие ростки куда-то в основание шеи. Я закусила губу, когда увидела, как моя рука покрылась гусиной кожей. Альдор, видно, тоже это заметил и потому поднял взгляд — изучающий и, показалось, слегка хитроватый.

— Я умею лечить ожоги.

— Но вы не лекарь, — слабо прошелестела я.

— Я огненный маг. Огонь подчиняется мне во многих проявлениях. И в следах, что остаются от него на коже.

Он вдруг склонился к моему запястью и что-то зашептал неразборчиво. Его дыхание, удивительно горячее, сначала заставило отметины полыхнуть жаром, а после успокоило боль. Я вжалась спиной в кресло, чувствуя, как закручивается тугая спираль томления где-то под рёбрами и медленно опускается, заставляя бёдра наливаться теплом. Да он же просто за руку меня держит! Я едва не застонала, когда он надавил на тыльную сторону ладони чуть сильнее. Вдоль отметин потекла приятная прохлада. И эта разница ощущений с горящей между лопаток руной просто на части меня разрывала.

— Всё, — уронил Альдор тихо, отпуская меня.

Я взглянула на руку — на ней остались только едва заметные белёсые полосы. Невероятно. Сколько ещё раз этот мужчина поразит меня: приятно или неприятно? Но сейчас он спас меня от страшных мучений. А теперь смотрел, выпрямившись, сверху вниз, будто ждал хоть одного слова от меня.